Нина Берберова, известная и неизвестная - Ирина Винокурова

98

Письмо от 11 сентября 1952 года // Nina Berberova Papers. B. 20. F. 554.

99

Без даты. Видимо, октябрь – ноябрь 1952 года // Ibid.

100

См. письмо А. Р. Цимловой от 28 ноября 1950 года // Ibid. B. 4. F. 62.

101

Письмо от 27 марта 1953 года // Boris Konstantinovich Zaitsev Papers. B. 1.

102

В более раннем письме Берберова уже сообщала Зайцевой, что познакомилась через Балиеву «со старыми русскими-актерами, кот<орые> все очень хороший, веселый, милый народ» (Письмо от 12 декабря 1951 года // Ibid.).

103

Это, возможно, объяснялось тем, что отношения Берберовой с Н. Ф. Балиевым, для театра которого она писала скетчи, не были гладкими. См. письмо Ходасевича Берберовой от 3 ноября 1930 года в [Ходасевич 1988: 276–277].

104

Письмо от 10 апреля 1952 года // Boris Konstantinovich Zaitsev Papers. B. 1.

105

Письмо от 27 марта 1953 года // Ibid.

106

Письмо от 22 августа 1952 года // Ibid.

107

Письмо от 27 марта 1953 года // Ibid.

108

Письмо от 29 мая 1953 года // Ibid.

109

Письмо от 27 марта 1953 года // Ibid.

110

В письме Зайцевым Берберова сетовала на то, что издательство чрезвычайно неохотно выпускает книги литераторов первой волны эмиграции, а также жалуется на безразличие и невежественность его руководства в лице В. А. Александровой. «Но письмо Александровой, обращенное ко мне в ответ на предложение издать Владин “Некрополь”, я сохраню для потомства, – писала Берберова. – Приблизительное его содержание следующее (сокращаю, но ничего от себя не выдумываю): “Многоуважаемая ЛИДИЯ Николаевна. Мы согласны издать сборник господина Ходасевича Никрополь, если Вы придумаете к книге “ударное название”. Я хотела сначала написать, что я придумала ударное название: “НЕКРОПОЛЬ”, но потом решила ничего не отвечать”. Вот Вам стиль человека, который приглашен заведовать русским издательством» (Письмо от 10 апреля 1952 года // Boris Konstantinovich Zaitsev Papers. B. 1).

111

В этой статье Берберова писала, что был репрессирован и умер в ссылке муж Наппельбаум, М. Фроман, хотя, как она узнала позднее, он умер в результате неудачной операции, а репрессирована была сама Ида Моисеевна. Однако из-за боязни обнаружить свои контакты с Наппельбаум и тем самым ей повредить Берберова не стала исправлять информацию о Фромане при публикации «Курсива» как на английском, так и на русском. См. письмо Берберовой Магнусу Юнггрену от 4 января 1982 года в [Ljunggren 2020: 267].

112

Любопытно, что Берберова и Гринберг считали нужным соблюдать еще бóльшую конспирацию в своей переписке по поводу этой публикации, называя Иду Наппельбаум «Розой», а Николая Чуковского «Ваней». См. письмо Гринберга Берберовой от 30 января 1953 года и письмо Берберовой Гринбергу от 6 февраля 1953 года // Vozdushnye Puti Records, 1923–1967. B. 1.

113

Это стихотворение («О том, что вечером морозным…») Берберова перепечатывать больше не будет, справедливо считая его очень слабым.

114

Вопреки впечатлению, которое создают дошедшие до нас фотографии Берберовой, она была действительно рослой, особенно по тем временам. В сохранившемся в архиве французском паспорте Берберовой отмечен ее рост: 168 см. И все же в отношении цвета глаз Чуковский явно ошибся. В том же паспорте указано, что глаза Берберовой были карими, хотя, видимо, светло-карими. Будь иначе, Гумилев не назвал бы ее глаза «прозрачными», как он сделал в посвященном Берберовой стихотворении: «А все океаны, все горы, / Архангелы, люди, цветы – / Они в хрустале отразились / Прозрачных девических глаз».

115

Эта ирония особенно заметна в письме Лунца «Серапионовым братьям», в котором, упоминая о встрече с «Ходасевичами» в Берлине, он сообщает, что Берберова «еще лучше, чем была. Похудела, похорошела. Хохочет, орет и наивно удивляется – по-прежнему…» (Письмо от 20 июня 1923 года. Цит. по: [Лунц 1993: 238–240]).

116

Помимо Берберовой некрологи Лунцу написали три его близких друга, молодые «Серапионы» – Константин Федин, Михаил Слонимский, Николай Никитин, короткой заметкой откликнулся и Горький.

117

Письмо от 31 октября 1953 года // Nina Berberova Papers. B. 4. F. 62.

118

См., в частности, письмо Берберовой В. Зайцевой от 29 мая 1953 года: «К сожалению Прегели работают против меня вовсю… и вообще приходится иногда бороться – чего раньше не было. Сама понимаешь, как трудно бороться с Шурой» (Boris Konstantinovich Zaitsev Papers. B. 1).

119

Письмо от 21 декабря 1953 года // Nina Berberova Papers. B. 21. F. 577.

120

См. [Берберова 1983, 1: 347–348]. Берберова отмечает в «Курсиве», что Руднев приехать не мог (он уже умирал от рака), а Гавронская, обозначенная в книге инициалами, была схвачена нацистами и погибла в концлагере.

121

См. письмо Берберовой Зайцевым от 4 февраля 1954 года: «М<арию> С<амойловну> Ц<етлину> я почти не вижу. И никто ее из моих друзей почти не видит. Она очень поддалась, засыпает при разговоре, все путает. Кроме того, ей Прегель наконец объяснил, что мне чудно жилось при немцах (и я даже была арестована франц<узской> полицией после ухода немцев), и она охладела ко мне. Но внешне все прилично» (Boris Konstantinovich Zaitsev Papers. B. 1). См. также письмо Берберовой Зайцевым от 3 декабря 1955 года: «С Мар<ией> Сам<ойловной> я не в ссоре, но она стала очень трудной: с одной стороны, глуха и не в состоянии следить за мало-мальски толковым разговором; с другой стороны – Прегель. Так что она исчезла не только с моего горизонта. <…> Делает бестактности, обижает людей и т. д.» (Ibid.).

122

Письмо от 10 октября 1953 года // Nina Berberova Papers. B. 4. F. 62.

123

Позднее Берберова напишет Зайцевой, что не жалеет о том, что не смогла закрепиться в Американском комитете, так как там заправляли и заправляют несимпатичные ей люди, в числе которых, кстати, упоминался Роман Гуль (Письмо от 3 декабря 1955 года // Boris Konstantinovich Zaitsev Papers. B. 1).

124

Ibid.

125

Письмо от 4 февраля 1954 года // Ibid.

126

Письмо от 23 апреля 1954 года // Nina Berberova Papers. B. 4. F. 62.

127

Письмо от 29 августа 1954 года // Boris Konstantinovich Zaitsev Papers. B. 1.

128

Ibid.

129

Ibid. На изнурительность работы в библиотеке Берберова жаловалась и Риттенбергу, объясняя именно этим фактом отсутствие своих новых вещей: «…нет времени, в сущности, для “покоя” и “воли”, без которых не может быть никакого творчества» (Письмо от 28 августа 1954 года в [Ljunggren