Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Еще 15 ноября 1920 г. собрание представителей русских общественных организаций Константинополя единогласно приняло предложенную бывшим членом Государственной Думы, ЦК кадетской партии и сопредседателем Константинопольской кадетской группы Н. В. Тесленко резолюцию, согласно которой «борьба с большевизмом» считалась «продолжающейся», а «в лице генерала Врангеля» видели, «как и прежде, главу Русского Правительства и преемственного носителя власти, объединяющей русские силы, борющиеся против большевизма, во имя правды, культуры и русской государственности».

29 ноября 1920 г. в письме-рескрипте на имя Кривошеина Врангель заявлял, что «Правительство Юга России мною расформировано». Генерал отмечал свое «глубокое нравственное убеждение, что в области гражданского управления основная линия поведения была взята нами правильно». Но поскольку «события последних дней переносят временно центр тяжести ближайших задач за пределы внутреннего управления», Врангель просил Кривошеина поехать в Париж, с целью «помочь там общему делу». Главком считал весьма актуальной задачу международного представительства интересов белого Юга в условиях потери «государственной территории». Однако бывший премьер оказался в состоянии тяжелой физической усталости, скептически оценивал перспективы руководства Врангелем и вскоре «отошел от дел». «Сломленный пережитым, потеряв двух старших сыновей в Добровольческой армии, Кривошеин скончался 28 октября 1921 г. в Берлине, в возрасте 64 лет»[521].

Но «гражданская власть» нуждалась в оформлении, хотя бы номинальном. В принятом 11 марта 1921 г. «Воззвании» Главкома Русской армии отмечалось, что Русский Совет «осуществляет преемственную Русскую Власть – в полном единении Главнокомандующего Русской Армией с общественными силами – Русскую Национальную мысль». Совет должен был «представлять собой организованную общественность». В принятом «Положении о Русском Совете» (12 марта 1921 г.) перечисленные выше тезисы были развиты. Определение власти самого Врангеля давалось в следующей форме: «Преемственная Русская власть осуществляется Главнокомандующим Русской Армией в единении с общественными силами, борющимися против большевизма и объединенными в Русском Совете». Определялось распределение властных полномочий («военных» и «гражданских») в Совете: «Главнокомандующий, совместно с Русским Советом, осуществляет политические задачи, гражданское управление, сохранение всех сил и средств, необходимых для воссоздания будущей России, защиту прав и интересов русских граждан на чужбине и заведывание финансами», но при этом «вопросы военного управления ведению Русского Совета не подлежат».

Состав Совета включал «членов по избранию» от общественных организаций, представителей казачества и горских народов – 2/3 от общего числа членов Совета. 1/3 состава назначалась самим Главкомом. С правами совещательного голоса в заседаниях Совета могли участвовать также представители высших гражданских властей и военного командования («заведующие отдельными частями управления», начальник штаба Главкома, командующие армиями и флотом и командиры корпусов). Членство «по избранию» предполагало представительство «от казачества (впредь до пересмотра Соглашения 22 июля 1920 г.)» – трое от Дона, Кубани и Терека, один – «от горских народов» и 16 членов представляли собой «общественные организации», распределявшиеся, в свою очередь, следующим образом: от объединения бывших Законодательных Палат («Парламентский Комитет») – 6 членов (показательно, что Врангель первый среди белых военных и политиков, начиная с весны 1917 г., признал членов бывших Государственной Думы и Государственного Совета выразителями «интересов власти»); от Земского, Городского союзов, Торгово-промышленного комитета, Финансового союза и Русской Академической группы выдвигалось по 2 члена; 10 человек входили в Совет «по приглашению Главнокомандующего». Таким образом, главной чертой Совета был его общественно-представительный характер, преобладание в нем членов, в той или иной форме связанных с работой в общественных организациях, как политических, так и профессиональных. Следует отметить, что, например, созданное в Париже «Объединение земских и городских гласных», в состав которого могли «входить все русские граждане, имевшие звание земского, волостного или городского гласного по избранию местного населения на основании действовавшего во время избрания избирательного закона», обеспечивало Главкому необходимую поддержку со стороны «общественности». Членами Объединения были В. Д. Кузьмин-Караваев, Н. В. Дмитриев, братья Гучковы, Н. В. Тесленко, Н. Н. Шебеко, В. С. Налбандов, Н. И. Шидловский, князья А. Д. Голицын, Н. Б. Щербатов, М. А. Куракин.

Совет созывался на год и выполнял представительно-совещательные функции при Главкоме, возглавлявшем его. Как отмечалось позднее в обращении-декларации от 7 апреля 1921 г., «оставляя за собой всю полноту власти и распоряжения в области дел военных, Главнокомандующий делит бремя дел политических, гражданских, финансовых и иных с Русским Советом, председателем коего он является». Постановления Совета принимались простым большинством голосов и передавались на утверждение Врангеля. Главком мог отклонить любое решение Совета и даже преодолеть его квалифицированное (2/3 голосов) большинство посредством роспуска и назначения новых выборов. Подобные полномочия Главкома не могли не вызвать оппозиции со стороны части «общественных сил». Примечательно обсуждение «Общих Положений» о Совете на заседаниях Константинопольской группы кадетской партии (10 и 17 марта 1921 г.). Выступивший с докладом П. П. Юренев отметил, что Совет необходимо наделить не совещательными полномочиями, а сделать «органом управления с решающим голосом», ссылаясь при этом на мнение Парламентского Комитета и Политического Объединенного Комитета (ПОК), убежденного в важности ограничения диктаторских полномочий Главкома. Тесленко подтвердил опасность превращения Совета в «совещание по беженским делам с неопределенными функциями» и отметил, что подобные намерения характерны для «правых представителей Парламентского Комитета»: «Старорежимные деятели влияют на генерала Врангеля, а через него и на армию. Для них до сих пор идея Самодержавия священна, а Главнокомандующий является временным носителем этой идеи» (примечательная оценка формулы «через диктатуру к монархии». – В.Ц.). «Работать вместе с Врангелем, – резюмировал Тесленко, – мы можем лишь тогда, когда общественности будут переданы решения вопросов политического и гражданского управления». По мнению кадетской группы Совет был необходим, но не как носитель «всероссийской преемственной власти», а лишь как «высший орган антибольшевистского правительства в Константинополе». И. С. Лукаш предупредил, что «вхождение в Совет» – это «возможность генеральских авантюр», а С. Э. Бобович, находясь под впечатлением восстания в Кронштадте, заявил, что «после Кронштадта генерал Врангель умер», а участие в Совете имеет смысл только для того, чтобы «сохранить армию, как носительницу устоев русской интеллигенции, как нашу силу, с которой надо идти в Россию, чтобы там поставить порядок и право в хаосе». Разделяя мысль об «использовании армии для установления правопорядка в хаосе», В. М. Бухштаб отметил, что поскольку «отсечь» Врангеля от армии невозможно («он та пчелиная матка, которая спаивает армию»), то «надо идти с Врангелем, положив на него предварительно узду». Однако итогом обсуждения стала вполне лояльная резолюция, согласно которой в Совет, не меняя «Положения» о нем, необходимо «для придания надлежащего веса и значения привлечь в его состав авторитетных политических и общественных деятелей не только Константинополя, но и Парижа, Берлина и других центров». Невзирая на критику со стороны кадетской группы, позиция Врангеля в отношении полномочий и предназначения Совета осталась неизменной[522].