Гарри Тертлдав - Джо Стил - Гарри Тертлдав

возвращения в Нью-Йорк его голова могла взорваться на части. Он кивнул.

- Да, так и поступим.

Он встал, прошёл на кухню, достал из холодильника две бутылки пива, открыл их тупым крюком открывашки - "ключа от рая" - и отнёс к телевизору.

***

В голосе Джона Нэнса Гарнера звучало отвращение:

- Знаете, в чём проблема?

"Конечно, знаю, - подумал Чарли. - Палата намеревается объявить тебе импичмент, а затем Сенат добьётся твоего осуждения и вышвырнет тебя пинком под задницу. После этого ты снова сможешь всё время проводить в кабаке за углом". Но этого Гарнеру слышать было не нужно.

- В чём же, господин президент? - покорно спросил Чарли. - Вы можете это исправить?

- Жаль, но, нет, - ответил президент. - Но теперь я вряд ли знаю хоть кого-нибудь в Палате. Вот, что неправильно. Не осталось никого из ребят, с кем я работал, ну или, осталось совсем немного. Кто-то пропал. Кто-то состарился и умер. Кто-то отправился в лагеря. А те, что остались, никогда мне не были по душе.

- Их мог бы вычистить Гувер, - предположил Чарли.

Едва Джо Стил сталкивался с затруднением, гбровцы вычищали его из Палаты. Однако Джо Стил слишком сильно запугал Конгресс, чтобы тот восставал против него. Новый президент этого не сделал.

- Не. - Джон Нэнс Гарнер покачал головой. - Я не буду этого делать. Если сделаю, править будет Гувер, а не я. Идёт он на хуй, Салливан. Может, я и уйду, но - Иисусе, я уйду, пританцовывая.

- Лады. - Чарли был скорее рад, чем зол.

Он подумал, что договариваться с Дж. Эдгаром Гувером было сродни договору с Дьяволом. Однако и он сам и Гарнер уже заключали подобные сделки прежде. Майк не договаривался. И что он получил в награду за свою добродетель? Годами жил в аду трудовых лагерей, годы провёл хуже чем в аду, служа в армии, а сейчас жил в Каспере в сраном Вайоминге, женившись на япошке. С учётом всего, тяжесть греха казалась приемлемой.

- Вы можете дать им что-нибудь такое, чтобы от вас отстали? - спросил Чарли.

- Господи, я отдал им Микояна, Кагана и Скрябина. Недостаточно. Говорят я такой же плохой, как и они, и мне тоже нужно уйти.

- Жаль, что так получилось со Скрябиным, - заметил Чарли.

- Неужели? - Гарнер хихикнул, закашлялся, сплюнул мокроту и снова закашлялся. - Интересно, пришёл ли на его похороны хоть кто-нибудь.

- Не знаю. Меня там не было.

Чарли подумал, что пошёл бы, если бы Микоян умер до отъезда в Кабул. Возможно, сходил бы на похороны Лазара Кагана. Но Скрябин? Это было бы слишком похоже на поминки по чьей-нибудь домашней гремучей змее.

- Я к тому, что как они собираются объявить мне импичмент и предъявить обвинения? Как они намерены это сделать? - Гарнер перестал думать о приятном и вернулся к насущным делам. - Если они так поступят, то пристрелят всю исполнительную ветвь прямо в ухо. Господи, я - всё, что у них осталось. Они не смогут принимать законы в одиночку, когда некому будет их утверждать. Даже тот ссыкливый Верховный суд, что оставил нам Джо Стил, не позволит им этого.

- Господин президент, всё, что вы говорите - сущая правда. - Говоря Гарнеру то, что тот хотел услышать, Чарли также говорил ему то, что ему необходимо было слышать: - Но, знаете, что ещё? Не думаю, что Конгрессу есть до этого хоть какое-то дело. У них есть атомная бомба и они намерены её сбросить.

- Жаль, что не могу сказать вам, что вы несёте херню. Впрочем, я и сам думаю так же, - мрачно произнёс Гарнер. - Что будет, когда меня выкинут, а Троцкий, через двадцать минут не устроит что-нибудь в Южной Японии или Западной Германии? Кто тогда будет отдавать приказы нашим солдатам? А если и будет, с чего солдатам его слушаться?

- Понятия не имею.

Чарли решил, что Троцкий сейчас посмеиваться над пивом, или скорее, над водкой. Он пережил своего американского соперника, и сейчас в США творился натуральный бардак. Единственное, что могло его удержать - это страх перед объединением Америки против него. Эта тростинка была слишком тонкой и слабой, чтобы на неё опереться.

- Я тоже.

Джон Нэнс Гарнер полез в тумбочку стола и достал оттуда бутылку бурбона. Ни льдом, ни даже стаканом он даже не заморачивался. Он просто отпил. Затем он толкнул бутылку по каменной столешнице Чарли. Чарли тоже хряпнул. Ему это было нужно. Гарнер продолжил:

- Но я не знаю, что могу сделать, чтобы убедить их. Не знаю, как могу привить им здравый смысл. Они смотрят на меня и видят во мне Джо Стила. Половину времени кусают руку, что их кормит. Чёрт, больше половины.

- Джо Стил мёртв, - жёстко произнёс Чарли.

- Я тоже так думал, когда мы его закапывали, - сказал Гарнер. - Но, после того как Антоний говорит, что хоронит Цезаря, а не славит, он продолжает: "Людей переживают их грехи/

Заслуги часто мы хороним с ними"*. Блин, старина Уилл попал этими строками прямо в точку. Мы продолжим выпутываться из паутины Джо Стила даже, когда ваши дети будут такими же старыми, как и я сейчас.

Весьма неприятная правда.

- Значит, надо срочно начинать конституционный кризис? - спросил Чарли.

- Надо? Бля, сынок, нет. Это, блин, последнее, что нам надо. Но мы его точно получим.

Гарнер поднялся, подался вперёд и вернул бутылку. Он сделал ещё один хороший глоток.

- Вот, что нам нужно.

Пьяный и трезвый, он лавировал насколько мог долго и упорно, противоборствуя импичменту. Чарли писал речь за речью, пытаясь склонить общественное мнение против этих действий Палаты. Никакого толка с этого не вышло. Чарли не особо-то и ожидал, что выйдет.

Комитет по внутренним делам Палаты представителей доложил о трёх пунктах импичмента, получивших голоса 37-1, 33-5 и 37-1. Вся Палата приняла их с практически такой же разницей. Президенту объявили импичмент впервые за восемьдесят пять лет. Дело передали для разбирательства в Сенат.

Председатель Верховного суда Прескотт Буш заседал с таким видом, будто ему хотелось оказаться где угодно, но только не здесь. Помощник судьи, который являлся настоящим юристом, сидел под локтем у Буша и помогал тому продираться через все возможные юридически дебри. Адвокаты президента старались сделать эти дебри максимально непроходимыми. Верховный судья выносил