Эсперанса. Изгнанники в лесу. Жилище в пустыне. - Майн Рид

и спутником человека, в первобытном состоянии боится людей. Она как будто угадывает, что нам нужны ее услуги и что знакомство с человеком повлечет для нее потерю свободы. Каждый раз, когда я сталкивался с этими вольными табунами, мне приходило в голову, что среди них находится беглянка, изведавшая всю горечь службы человеку и сумевшая внушить остальным страх перед поимкой. Так или иначе, дикая лошадь – самое пугливое животное.

Как же овладеть табуном? Однако мы нашли средство. Я велел Куджо взять топор и следовать за мной, а сам выпрыгнул в окно с противоположной стороны дома. Отделенные от лошадей новой бревенчатой постройкой, мы поставили себе задачей незаметно добраться до опушки, крадучись вдоль «склада мехов» и конюшни. Когда мы углубились по лесной тропе, Куджо принялся за работу. В какие-нибудь полчаса он срубил толстое дерево, и массивный ствол рухнул поперек дороги. Не довольствуясь этой преградой, мы накидали на нее ветвей; только крылатая лошадь могла преодолеть воздвигнутый нами барьер.

Затем мы вернулись домой – Куджо с топором за плечами – открыто и смело, ничуть не скрываясь от диких коней.

Завидев нас, лошади помчались к зарослям, но это нас не встревожило, так как мы твердо знали, что далеко они не убегут.

И в самом деле, оседлав и взнуздав Помпо и заготовив «лассо» из оленьих жил, мы в какие-нибудь три дня переловили всю «кавалькаду», как называют мексиканцы табун диких лошадей.

Их оказалось не шесть, а двенадцать.

Боюсь, друзья мои, вам наскучить слишком подробным рассказом. Я мог бы прибавить еще несколько приключений, но лучше сделаю это в другой раз. Вы еще услышите от меня, как мы приручили диких баранов и антилоп, как превратили в домашнее животное бизона горных прерий, как научились доить его самку и приготовлять сыр и масло из ее молока, как мы воспитали детенышей кугуара и черного медведя, как приманили к нашим берегам диких уток, лебедей, журавлей и пеликанов, которых вы здесь видите. За мной еще рассказ о том, как мы с Куджо и конями добрались пустынными степями до «роковой стоянки», как мы прозвали место умерщвления наших спутников, и благополучно вернулись на ферму с двумя лучшими фургонами, пороховой начинкой из пушечных ядер и множеством других необходимых вещей. Вас развлекут, пожалуй, наши встречи с волками, виверрами, дикими кабанами, пантерами и опоссумами, но сейчас вы слишком утомлены и хотите узнать развязку затянувшейся повести.

Прошло уже десять лет со дня нашего прибытия в этот цветущий уголок. Все эти годы мы прожили счастливо, глубоко удовлетворенные плодами своих усилий. Мы были настоящими «пионерами» и с гордостью сравнивали свою работу с достижениями первых американских поселенцев. Но дети наши, как видите, подросли без книжной науки и общества, и хотя природа и труд – отличные воспитатели, мы все же мечтаем познакомить их с цивилизованным миром и дать им основательное образование. Весной мы собираемся в Сент-Луис. Все готово к отъезду: лошади, фургоны и пушнина; ждем лишь последней зимней заготовки бобровых шкурок. Не знаю, вернемся ли мы когда-нибудь в эти безмятежные места, но память о них всегда останется с нами. Будущее темно, и мы предпочитаем в него не заглядывать. Во всяком случае, мы решили, покидая долину, сломать все изгороди и вернуть плененным зверям свободу и независимость.

А пока что, друзья мои, у меня к вам просьба: на дворе стоит поздняя осень, вы сбились с пути, а путешествовать в прериях зимой – небезопасно; останьтесь с нами до весны и отправимся вместе. Зима здесь короткая. Я постараюсь всячески ее скрасить. Обещаю вам все охотничьи радости, а с наступлением сезона займемся бобрами. Итак, вы остаетесь, надеюсь?

Эпилог

Предложение радушного фермера было принято; оно как нельзя более устраивало моего шотландского приятеля Мак-Кнайда, не желавшего разлучаться с дочерью. Мы знали, с какими трудностями сопряжена зимняя дорога в прериях. Но зима в этих широтах, по справедливому замечанию мистера Ролфа, короткая, и до весны оставалось недолго. Первобытная жизнь на цветущей ферме имела свои прелести, и мы прервали наше путешествие.

Ролф сдержал свое обещание и потешил нас большими охотничьими экспедициями; особенно интересной была облава на бобров: около двух тысяч трофеев.

Весной мы собрались в дорогу. Приготовили три фургона: два – для пушнины и драгоценного кастореума, третий – для женщин. Мы с мистером Ролфом и его сыновьями должны были ехать верхом. Предварительно разломали изгороди и вернули свободу зверям; однако мы позаботились о животных, отвыкших промышлять себе пропитание, и на первое время оставили им запас корма.

Выступив на север старинной тропой на Сент-Луис, мы прибыли туда в мае; насколько я помню, Ролф удачно продал свою пушнину…

Целые годы отделяют нас от этих событий. Автор повести провел их в отдаленной стране, куда не доходили вести о мистере Ролфе и его семействе. Всего несколько дней назад пришло письмо от Ролфа: в обычном жизнерадостном тоне он извещал меня, что все здоровы и жизнь складывается удачно. Франк и Генри окончили курс в колледже. Отцу не приходится за них краснеть, когда он их сравнивает с изнеженной городской молодежью. Луиза, дочь Мак-Кнайда, только что вышла из пансиона с нареченной сестрой своей Марией. Затем мистер Ролф сообщал мне о целом ряде предстоящих свадеб. Читателя вряд ли интересуют эти семейные радости, но я уверен, что дочь миссурийского плантатора, выходившая замуж за Франка, сделала выбор более удачный, чем все ее подруги. Как вы помните, мальчик Генри всегда покровительствовал черноокой Луизе: еще одна счастливая чета. Белокурая Мария выходила замуж за какого-то степного коммерсанта, и хотя это был грубоватый джентльмен, мистер Ролф не противился браку. Куджо тоже нашел себе подругу по сердцу.

Мистер Ролф сообщал мне, что намерен вернуться на ферму в прериях, как только схлынет волна семейных торжеств: таково было желание молодоженов и мистера Мак-Кнайда. Они вернутся с фургонами, лошадьми, быками и сельскохозяйственными орудиями. Ничто не могло поколебать их решения обосноваться в степях дружной маленькой колонией.