Королева Бедлама - Роберт МакКаммон

— Очень острый, — сказал он. — Легко порезаться.

Мэтью не протянул руки к ножу, и Кирби бросил его обратно в мешок с прочими предметами. И только тогда Мэтью заметил, что Кирби держит еще и какую-то странную пару каминных щипцов.

— А, да. — Кирби поднял их, давая Мэтью рассмотреть заточенные концы. — Загоняете это между двумя расшатанными кирпичами, которые я однажды нашел. Вытаскиваете один кирпич, потом еще несколько — и открывается прекрасный тайничок. Не мог же я идти домой в окровавленной одежде, правда? На глазах у Мэри Беловэр. Плащи и перчатки я нашел на дне вон в том старом сундуке. Гирька эта досталась мне от одного моряка, который хотел с ней расстаться. Нож я купил у разносчика из Нью-Джерси. Знаете, в тот вечер вы меня едва не поймали. Не погонись вы за мной и не пытайся я удержать блокнот, я бы не оставил тот мазок на двери.

Мэтью показал блокнот:

— Расскажите мне, что это такое.

— Это вы мне расскажите.

Внезапно наверху открылась входная дверь. Собеседники замолчали. Дверь закрылась, послышались спускающиеся по лестнице шаги. И голос позвал:

— Эндрю? Эндрю, ты здесь?

— Джоплин, — тихо сказал Кирби Мэтью.

Поллард спустился по ступенькам, снова открылась и закрылась входная дверь.

— Бедняга, — сказал Кирби. — На самом деле — просто неуверенный в себе мальчишка. Ему всего лишь нужен товарищ — по барам ходить. Вообще у нас тут только Брайан работает по-настоящему, мы ему оба свои документы скидываем. Джоплин мне сказал, что Брайан страшно страдает, если не загружен под завязку. Но вернемся к блокноту. Видели страницу, которую я отметил?

— Видел. Кстати, оценил вежливость вашего со мной обращения.

— Ничего личного. Я хотел оставить этот пакет возле двери Григсби, но увидел вас при свете углового фонаря с Уолл-стрит, так что пришлось действовать быстро. Так вот, на этой странице — имена воспитанников. Я не ошибаюсь?

— Думаю, что не ошибаетесь.

— А числа рядом с ними? Есть предположения?

— Это шифр.

— Да, конечно, шифр, идиот вы этакий! Но что они значат? — Мертвые глаза стали наполняться злобой. Даже тень того, прежнего Кирби была внушительным зрелищем. — Думайте же, черт бы вас побрал! Я пытался понять и не смог, но уж если кто и сможет понять, так это вы!

Мэтью открыл блокнот на этой странице и поднес к свету. Снова просмотрел числа туда и обратно.

— Вот это та проблема, Мэтью, где я рассчитывал на вашу помощь, — сказал адвокат. — Я видел, что Осли там то и дело что-то пишет, и подумал, что эту книжку надо взять — там может быть ключ. Я знал, какую роль сыграли Годвин, Деверик и Осли, но кто поставил всю эту пьесу? Профессор Фелл? Кто-то из его соотечественников? Явно не Осли, у него бы ума не хватило. Но кто-то должен был быть здесь, на этом берегу пруда. Можете назвать его директором, если хотите.

— Директор, — повторил Мэтью, разглядывая страницу. У него в голове что-то щелкнуло и встало на место.

— Я в ту ночь хотел сказать: «Эбен Осли продает своих воспитанников преступному миру». Не всех, конечно, но некоторых. Может быть, тех, у которых есть таланты, полезные этому директору. Из которых он может выковать себе инструменты и потом их использовать. Вот здесь видите слово «Чепел». Это может быть имя?

— Да, — ответил Мэтью, лихорадочно думая. «Директор. Ремесленная школа». — Это и есть имя. «Приходили какие-то люди и устраивали нам испытания. Ну, знаешь, читать, переписывать тексты, разгадывать загадки…» — говорил Джон Файв. — Саймон Чепел. «Выясняли, что с нами раньше было, чего мы хотим в будущем». — Я думаю, это может быть…

— Что именно? — спросил Кирби, подвинувшись ближе.

«Даже пару раз приезжал один такой, который проверял, владеет ли кто-нибудь из старших ребят шпагой или кинжалом».

— Я думаю, — начал Мэтью и тут же поправился: — Я уверен, что это оценки. Баллы. Эбен Осли оценивал этих детей. Может быть… какие-то их особые таланты, а может быть, что-нибудь совсем обыденное, вроде того, умеют ли они понимать и исполнять приказы. Некоторые воспитанники были жертвами насилия, как Джон Файв. Может быть, оценивалась их жестокость или умение драться. Может быть — насколько они подходят для преступной жизни. А вот это… это «отсеянные». Либо самим Осли, у которого был первый выбор, кого представлять Чепелу, кого нет, либо самим Чепелом впоследствии.

Ему вспомнился Сайлас. Сайлас с ловкими руками и проворными пальцами. Сайлас Оукли, представленный с высокими оценками директору Саймону Чепелу двадцатого июня — практически месяц назад.

«Я просто упражнялся», — сказал Сайлас.

Для какой же будущей цели? Конечно, не для шиллинговых карманных краж, это ниже уровня профессора Фелла. Что-то должно быть более монументальное, более грандиозное. Кража ключа от несгораемого шкафа с дипломатическими документами, когда на карту поставлены судьбы народов и королей? Кража деловых писем, или охраняемых государственных печатей, или надушенных записочек любовников, которые могут вызвать скандалы и казни и падение империй в одну ночь… если не заплатить нужную цену за их возврат?

«Контракт подписан самим профессором», — сказал Кирби Безглазый Мальчик.

Потому что, подумал Мэтью, профессор был заинтересован увидеть воспитанников в деле.

«Новый Свет, — сказала миссис Герральд, — требует новых имен».

И не просто новых имен, понял сейчас Мэтью.

Новой крови.

Кирби ждал. Мэтью закрыл книжку и сказал с мрачной уверенностью:

— Профессор Фелл финансирует школу преступников. К северу, вверх по Гудзону милях в пятнадцати отсюда. Главным там человек по имени Саймон Чепел. Не думаю, что он и есть профессор, хотя могу ошибаться. Но где же еще искать потенциальных учеников, как не в приюте, полном мальчишек, уже познавших лишения и насилие? Неограненные алмазы, я бы сказал.

Кирби кивнул. Свет понимания озарил его, хотя его действия обрекли его на мрак тюрьмы.

Мэтью подобрался, снова отметив расстояние между собой и лестницей.

— Этот блокнот я отнесу в Сити-холл, — сказал он, и голос, к счастью, не выдал, насколько свело ему живот судорогой страха. — Я отдам его Лиллехорну и расскажу ему все. — Он подождал, чтобы слова дошли до лихорадочно воспаленного мозга адвоката. Единственной реакцией Кирби было едва заметное быстрое подергивание рта. — И я бы хотел, чтобы вы пошли со мной.

Где-то под ярким синим небом плыл через реку паром. Где-то пели птицы на зеленых джерсейских холмах. Где-то невинные и счастливые дети играли в Джека-Соломинку.

А в полумраке погреба адвокатской конторы на Брод-стрит сидел Маскер с искаженным страданием лицом.

— Сами знаете, Мэтью, что я этого сделать не могу.