Основы общей психологии - Сергей Леонидович Рубинштейн

Чтобы выяснить роль речевой формы в ее соотношении со смысловым содержанием для запоминания, мы решили провести исследование забывания или прочности запоминания по методу доучивания, требуя текстуального воспроизведения и в точности соблюдая все условия эббингаузовского эксперимента (включая и установленные им сроки для доучивания), но с тем, чтобы вместо бессмысленных слогов испытуемые должны были заучивать и доучивать осмысленный материал, и притом такой, в котором смысловое содержание было бы дано в максимально конденсированной форме. С этой целью мы решили избрать небольшие афоризмы (по размеру приблизительно равные количеству слогов, которые давал своим испытуемым Г. Эббингауз). Задача исследования заключалась в том, чтобы выяснить зависимость прочности запоминания как от смыслового содержания, так и от речевой формы.

Это исследование должно было, таким образом, подвергнуть экспериментальной проверке основной тезис, который мы противопоставляем Г. Эббингаузу, с одной стороны, А. Бине и К. Бюлеру – с другой. Оно проводилось нашим сотрудником [кафедры психологии ЛГПИ им. А. И. Герцена] Э. М. Гуревич.

Наше исследование показало, что текстуальное заучивание осмысленного материала дает кривую забывания, принципиально отличную от эббингаузовской. Хотя мы требовали точного, буквального воспроизведения текста, а не только лишь запоминания смысла, и – как уже отмечалось – в точности соблюдали все условия эббингаузовского эксперимента, результаты оказались совсем иными.

У одних испытуемых (в частности у испытуемого Н.Г.) процент экономии получился значительно более высокий, чем по кривой Эббингауза; по истечении 6 дней он равнялся 71 %, между тем как у Эббингауза он был равен 28 %. У других испытуемых никакой экономии не получалось; иногда (в частности у испытуемой А.З.) доучивание требовало даже больше времени, чем первоначальное заучивание.

Оба эти столь резко расходящиеся случая отражают, мы полагаем, разные аспекты одной и той же основной закономерности.

Различный ход забывания и доучивания зависит от того, как конкретно складывается у различных индивидуумов соотношение мышления и речи, смыслового содержания и его речевой формы. Различное соотношение между заучиванием и доучиванием у различных испытуемых объясняется тем, что различным было у них соотношение между мышлением и речью. Одни испытуемые (особенно ярко выявился испытуемый Н.Г., юрист по специальности, привыкший к точности формулировок) стремятся сразу точно воспроизвести содержание в форме подлинника. Они обычно не делают попыток в процессе заучивания воспроизвести материал, пока они не заучили его текстуально; первое их воспроизведение, форма которого всегда обладает особенной устойчивостью, обычно воспроизводит текст. Смысловое содержание с самого начала осознается в теснейшем единстве с его речевой формой. В процессе первичного воспроизведения и связанного с ним осмысливания смысловое содержание у этих испытуемых теснейшим образом объединяется с той речевой формой, в которой оно дано. Благодаря этому, на основе хорошо запоминающегося содержания, при доучивании легко восстанавливается и речевая форма подлинника; в результате доучивание дает значительную экономию.

У других (особенно выражено у испытуемой А.З., вообще отличающейся некоторой небрежностью в речевом оформлении мысли) господствовала установка на смысловое содержание без достаточного учета речевой формы, в которой оно было первично дано. В связи с этим при первоначальном воспроизведении речевая форма у них искажалась. Уловив и запомнив смысл, они при заучивании делали попытки воспроизвести его, прежде чем ими была заучена точная речевая форма, в которой он им был дан. В результате эти испытуемые сначала допускали ошибочные воспроизведения, неточные в смысле речевой формулировки. Эта неточная речевая формулировка соединялась в процессе первого воспроизведения и связанного с ним особенно интенсивного осмысления материала с содержанием текста и обнаруживала в дальнейшем тенденцию к воспроизведению, тормозившую воспроизведение подлинной формулировки текста в процессе дальнейшего доучивания. Собственная речевая формулировка, измененная при первоначальном, у этих испытуемых обычно сначала неточном, воспроизведении, затрудняла затем воспроизведение формы подлинного текста. Происходившая (как было установлено в случае с А.З.) в перерыве между первоначальным заучиванием и последующим доучиванием дальнейшая работа мысли над содержанием афоризма, которая отливается субъектом в им привнесенную форму, все более разрыхляла связи между содержанием и речевой формой подлинника, вклинивая между ними свои привнесенные формулировки. Точное, буквальное воспроизведение текста становилось все более трудным. В результате доучивание требовало не меньше, а иногда даже и больше времени, чем первоначальное заучивание.

Таким образом, характер запоминания и ход забывания очень существенно зависят от того, что господствует у данного субъекта: смысловое содержание и его речевое оформление в их единстве или преимущественно одно из них с недоучетом другого.

Таким образом, эти экспериментальные данные, по-видимому, подтверждают нашу основную гипотезу, для проверки которой нами был задуман этот эксперимент. Выводы, вытекающие из работ А. Г. Комм и Э. М. Гуревич, имеют существенное принципиальное значение. Они свидетельствуют о том, что вопреки Г. Эббингаузу, с одной стороны, А. Бине и К. Бюлеру – с другой, из которых первый вытравлял из заучиваемого текста всякое смысловое содержание, а другие изучали запоминание смыслового содержания без учета его речевой формы, в основу изучения памяти, запоминания и забывания смыслового содержания, данного в речевой форме, должно быть положено единство мышления и речи. Смысловое содержание оказывает очень значительное влияние на запоминание текста, служа ему существенной опорой: чем лучше осмыслено содержание, тем – при прочих равных условиях – прочнее запоминание. В свою очередь и речевая форма, в которую облечено смысловое содержание, оказывает значительное влияние на его запоминание; прочность запоминания, оказывается, очень существенно зависит от речевого оформления подлежащего запоминанию материала, от характера речевой формы, в которой он был первоначально дан, но и от той, в какую речевую форму он был облечен при первичном его воспроизведении.

Из этих данных мы делаем еще один вывод. Раз ход запоминания и забывания, заучивания и доучивания столь существенно зависит от конкретного соотношения, которое у данного субъекта устанавливается между смысловым содержанием и его речевой формой, то мы можем сделать изучение процессов запоминания и забывания своеобразным инструментом для психологического – конкретного, индивидуализированного – изучения соотношения мышления и речи.

Реминисценция в сохранении

В ходе исследования сохранения и забывания вскрылся еще один как будто частный, но принципиально очень значимый факт. Оказалось, что ближайший после первичного воспроизведения материала интервал (2–3 дня, а иногда и более значительный срок) не только не дает всегда резкого снижения воспроизведения, как это нужно было бы ожидать согласно логарифмической формуле Эббингауза, но иногда дает и повышение: отсроченное воспроизведение материала очень часто оказывается более полным и совершенным, чем непосредственно следующее за его первичным восприятием или заучиванием.

Первое исследование, специально посвященное изучению реминисценции, было проведено Д. Б. Баллардом[106].

Классической кривой забывания Эббингауза Баллард противопоставил принципиально иную кривую. Характерной чертой кривых Балларда является первоначальный подъем в течение первых двух-трех дней после заучивания, т. е. как раз там, где кривая