Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

Она зашла в дом и с облегчением бросила дрова на пол.

– Куда? – проворчал отец. – Ближе к печке. И закрой дверь в комнату – сейчас будем топить.

Он открыл дверцу, смял газету, набрал побольше щепы и заложил в топку.

– Смотри. Показываю один раз. С вечера забота о сохранении тепла на тебе.

Огонёк, весело подмигивая, разгорался. С каждой секундой он набирал силу и тянулся вверх. Деревяшки начали хрустеть. В холодном доме сразу сделалось уютно.

Отец поднялся и показал на печную трубу:

– Видишь эту железку? Я её выдвинул. Это заслонка. Если перед тем, как начнёшь разжигать огонь, оставишь её задвинутой, весь дым пойдёт в дом, и мы можем быстро задохнуться. Это тебе не паровое отопление. Здесь всегда нужно быть начеку. Понимаешь?

Девочка кивнула.

– Заслонка задвигается, только когда все угли прогорят. Не раньше. Ясно? Это делается затем, чтобы сохранить тепло. Ты слышишь?

– Слышу.

«Что он размахивает своим пальцем? Поняла я, что угли должны прогореть».

– Иди, принеси ещё охапку.

«Только не снова на улицу!» – Люба поплелась к выходу, открыла дверь, и тут ей в живот со всего размаха влетел белый комок.

Девочка удивлённо огляделась и увидела возле сарая хохочущего соседского парнишку.

«Опять он!» – Она быстро согнулась, загребла в ладони снега у крыльца и, почти не глядя, швырнула в мальчика.

Комок, к её удивлению, смачно врезался ему прямо в лоб и разлетелся на сотни кусочков.

Парень от неожиданности упал на «гузку», и шапка слетела с его головы.

Люба растерянно ждала, что будет дальше.

«Сейчас побежит жаловаться бабушке!» – решила она. Ей даже показалось, что мальчишка захныкал. Каково же было её удивление, когда оказалось, что он хохочет!

Люба подошла проверить, правда ли это, и вдруг на неё уставилось совсем не мальчишеское лицо: большие тёмные глаза с длинными ресницами, разрумяненные щёки и короткая косичка, выпавшая из-под шапки.

– Метко ты бьёшь! – сказала девчушка, потирая лоб варежкой и всё ещё хохоча.

– Ты не мальчик! – вырвалось у Любы.

– Не мальчик?! Мальчика, упавшего с осла, не сажай на скакуна! Какой я тебе мальчик!

Она снова захохотала, и Люба с удивлением обнаружила, что смеётся вместе с ней.

– Как тебя зовут?

– Надя. Вот как.

Когда дом прогрелся, Надя с бабушкой пришли в гости, и весь вечер они провели вчетвером.

Пожилая женщина была местным фельдшером. Папа сказал потом, что она человек очень образованный. Внучка жила с ней уже два года. Надин отец погиб в аварии, а мать надолго уезжала на работу в Город Дождей.

Девочка принесла с собой целый чемодан и показывала Любе вещи, которые сама смастерила.

Там были куклы и звери – из ткани, бумаги, шерсти, соломы и дерева. Они выглядели не так уж и плохо, Люба в жизни не подумала бы, что такое можно сделать своими руками, а особенно не понимала, когда Надя успела всё это смастерить. Ведь она тоже училась в местной школе да ещё и хозяйничала по дому.

Сначала Землеройка не обращала на её поделки особого внимания, но, когда девочка начала рассказывать, как и что она вплетала и как придумывала какой-нибудь бант, зверьку стало интересно, и он включился в разговор.

Люба чувствовала, будто ей всё время чего-то не хватает. И с удивлением поняла, что её руки всё время ищут смартфон. А от Нади, сидящей напротив, она всё время ждала, что та сейчас достанет свой планшет с играми и погрузится в них. Но девочке совсем не было скучно, она была поглощена разговором с Любой.

Перед сном, когда в доме стало почти тепло, девочка проверила кочергой угли, как учил отец, и, встав на табурет, осторожно закрыла заслонку.

Папа ещё не спал, и она видела, как он повернулся и мельком взглянул: так ли она делает? Но ничего не сказал.

Она улеглась в кровать, оставив на поверхности только нос.

«Нужно признать: здесь не так уж плохо».

Люба не выдержала и тихонько вытащила из рюкзака смартфон. Последнее сообщение было от Ангелины:

«Куда пропала?»

Девочка хотела ответить, но связи не было. Тогда Люба нажала на кнопку и совсем выключила телефон. Вздохнула, откинулась на подушку и не заметила, как уснула.

Ночью кричали петухи.

«Что за идиоты? И почему они кричат по ночам?» – думала она сквозь дремоту.

– Подъём! – разрезал простыню сна голос отца.

Зная, что он не будет повторять дважды, Люба разомкнула тяжёлые веки.

– Я поубиваю этих петухов! – хрипло проговорила она.

– Утром они кричат. Это их работа.

Девочка взглянула в окно. Там стеной стояла темнота.

– И это, по-твоему, утро?

– Ты последняя в деревне, кто ещё не проснулся. Кроме дяди Феди, конечно, который обычно всю зиму пьёт. Мне кажется – или печь ещё не затоплена?

Его голос показался Любе многообещающим: она совсем не хотела умываться водой из колодца.

Девочка высунула большой палец ноги из-под одеяла, и он мгновенно замёрз.

«Лучше уж встать всей сразу».

Она скинула одеяло и, стуча зубами, побежала растапливать печь.

Здесь всё было иначе – другие занятия, другой сон, другой аппетит. Варёные яйца показались ей самыми вкусными на свете. Молоко было слишком густым и необыкновенно сладким. Даже хлеб, который они привезли из города, словно поменял свои свойства и стал аппетитнее.

У калитки её уже ждала Надя всё в той же вязаной шапке и шароварах.

– Идём,