Молитва об Оуэне Мини - Джон Ирвинг

А может, тут все-таки не обошлось без кого-нибудь из Кеннеди, подумалось мне. Я почувствовал страх; в то лето меня постоянно страшило что-то смутное, теперь это смутное обретало конкретность, но сам мой страх по-прежнему оставался мне неясен — в самом деле, каким боком смерть Мэрилин Монро могла касаться лично меня?

— ЭТО КАСАЕТСЯ ВСЕХ НАС, — сказал Оуэн Мини, когда я позвонил ему в тот вечер. — ОНА БЫЛА ТАК ПОХОЖА НА ВСЮ НАШУ СТРАНУ — УЖЕ НЕ ТАКАЯ МОЛОДАЯ, НО ЕЩЕ И НЕ СТАРАЯ; СЛЕГКА УВЛЕКАЮЩАЯСЯ И ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНАЯ, ОЧЕНЬ КРАСИВАЯ, МОЖЕТ БЫТЬ, ЧУТЬ ГЛУПЕНЬКАЯ, А МОЖЕТ, ГОРАЗДО УМНЕЕ, ЧЕМ ВСЕМ КАЗАЛОСЬ. И ЕЩЕ ОНА ВСЕ ВРЕМЯ К ЧЕМУ-ТО СТРЕМИЛАСЬ — Я ДУМАЮ, ОНА СТАРАЛАСЬ БЫТЬ ХОРОШЕЙ. ПОСМОТРИ, КАКИЕ МУЖЧИНЫ БЫЛИ В ЕЕ ЖИЗНИ: ДЖО ДИМАДЖИО, АРТУР МИЛЛЕР, МОЖЕТ БЫТЬ, КЕННЕДИ — ОБА БРАТА. ПОСМОТРИ, КАКИМИ ОНИ ВСЕ КАЖУТСЯ ХОРОШИМИ! ПОСМОТРИ, КАКОЙ ЖЕЛАННОЙ ОНА БЫЛА! ДА-ДА, ОНА БЫЛА ИМЕННО ЖЕЛАННОЙ. ОНА БЫЛА ЗАБАВНОЙ И ОБОЛЬСТИТЕЛЬНОЙ — И ЕЩЕ ОНА БЫЛА ОЧЕНЬ РАНИМОЙ. ОНА НИКОГДА НЕ ВЫГЛЯДЕЛА ПО-НАСТОЯЩЕМУ СЧАСТЛИВОЙ, ОНА ВСЕГДА ПЕРЕЖИВАЛА ИЗ-ЗА ЛИШНЕГО ВЕСА — ОНА ПРОСТО БЫЛА ОЧЕНЬ ПОХОЖА НА ВСЮ НАШУ СТРАНУ, — повторил Оуэн; он сегодня был в ударе. В трубке было слышно, как бренчит на гитаре Хестер, словно импровизируя в стиле «фолк» на тему, заданную Оуэном. — И ВСЕ ЭТИ МУЖЧИНЫ, — продолжал он, — ВСЕ ЭТИ ЗНАМЕНИТЫЕ И СИЛЬНЫЕ МУЖЧИНЫ — ДУМАЕШЬ, ЛЮБИЛИ ОНИ ЕЕ? ЗАБОТИЛИСЬ О НЕЙ? ЕСЛИ У НЕЕ И ВПРАВДУ БЫЛО ЧТО-ТО С ЭТИМИ КЕННЕДИ, ОНИ НЕ МОГЛИ ЕЕ ЛЮБИТЬ — ОНИ ПРОСТО ПОЛЬЗОВАЛИСЬ ЕЮ. ОНИ ПРОСТО ВЕСЕЛО И БЕЗЗАБОТНО РАЗВЛЕКАЛИСЬ И ЩЕКОТАЛИ СЕБЕ НЕРВЫ. ТОЧНО ТО ЖЕ САМОЕ СИЛЬНЫЕ МУЖЧИНЫ ДЕЛАЮТ И С ЭТОЙ СТРАНОЙ — ЭТО ПРЕКРАСНАЯ, ОБОЛЬСТИТЕЛЬНАЯ, ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНАЯ И УВЛЕКАЮЩАЯСЯ СТРАНА, И СИЛЬНЫЕ МУЖЧИНЫ ПОЛЬЗУЮТСЯ ЕЮ, ЧТОБЫ ВСЛАСТЬ ПОЗАБАВИТЬСЯ! ОНИ ГОВОРЯТ, ЧТО ЛЮБЯТ ЕЕ, НО НА УМЕ У НИХ СОВСЕМ ДРУГОЕ. ОНИ СКАЖУТ ВСЕ, ЧТО УГОДНО, ТОЛЬКО БЫ КАЗАТЬСЯ ХОРОШИМИ; ОНИ СДЕЛАЮТ ВСЕ, ЧТО УГОДНО, ТОЛЬКО БЫ ВЫГЛЯДЕТЬ НРАВСТВЕННЫМИ. Я-ТО ВЕДЬ ТОЖЕ ДУМАЛ ПРО КЕННЕДИ: ВОТ ОБРАЗЕЦ НРАВСТВЕННОСТИ. А ОН ПРОСТО ЛОВКО МОРОЧИЛ НАС ВСЕХ. ОН ПРОСТО УМЕЛЫЙ СОБЛАЗНИТЕЛЬ. Я ДУМАЛ, ОН — СПАСИТЕЛЬ. Я ДУМАЛ, ОН ХОЧЕТ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ СВОЕЙ ВЛАСТЬЮ, ЧТОБЫ ДЕЛАТЬ ДОБРО. НО ЛЮДИ ГОТОВЫ ГОВОРИТЬ И ДЕЛАТЬ ЧТО УГОДНО, ЛИШЬ БЫ ЗАПОЛУЧИТЬ ВЛАСТЬ, А ПОТОМ ОНИ ПОЛЬЗУЮТСЯ СВОЕЙ ВЛАСТЬЮ, ЧТОБЫ КАК СЛЕДУЕТ ПОРАЗВЛЕЧЬСЯ. МЭРИЛИН МОНРО ВСЕГДА ИСКАЛА САМОГО ЛУЧШЕГО МУЖЧИНУ, — НАВЕРНОЕ, ЕЙ НУЖЕН БЫЛ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ЧЕСТНЫЙ МУЖЧИНА, НАВЕРНОЕ, ЕЙ НУЖЕН БЫЛ МУЖЧИНА С ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЙ СПОСОБНОСТЬЮ ДЕЛАТЬ ДОБРО. И ЕЕ СОБЛАЗНЯЛИ СНОВА И СНОВА, ЕЕ ОБМАНЫВАЛИ, ЕЕ ВОДИЛИ ЗА НОС, ЕЮ ПОЛЬЗОВАЛИСЬ — НА ПОЛНУЮ КАТУШКУ. ТОЧНО КАК НАШЕЙ СТРАНОЙ. СТРАНА ИЩЕТ СВОЕГО СПАСИТЕЛЯ. СТРАНА ВЛЮБЛЯЕТСЯ В СИЛЬНОГО МУЖЧИНУ, КОТОРЫЙ КАЖЕТСЯ ХОРОШИМ. МЫ СЧИТАЕМ ЕГО ВЫСОКОНРАВСТВЕННЫМ, А ОН ПОТОМ БЕРЕТ И ПОЛЬЗУЕТСЯ НАМИ. ВОТ ЧТО ЖДЕТ НАС — И ТЕБЯ И МЕНЯ, — сказал Оуэн Мини. — НАС С ТОБОЙ ПРОСТО ИСПОЛЬЗУЮТ.

Залив Джорджиан-Бей, 26 июля 1987 года— в «Торонто стар» пишут, что президент Рейган по сути «предпринял первые попытки скрыть все значимые детали своего плана по обмену оружия на заложников и продолжить его осуществление даже после того, как вся эта история получила огласку». «Впоследствии, — добавляет «Торонто стар», — президент для отвода глаз делал не соответствующие действительности заявления, касающиеся поставок оружия» — четырежды, по разным поводам!

Оуэн не раз признавался, что больше всего в антивоенном движении — в движении против войны во Вьетнаме — его смущает ощущение, что многими его участниками движут личные мотивы. Он считал, что если бы протестующие не боялись, что их прозовут в армию, то протесты против самой войны тут же сошли бы на нет.

Взгляните на Соединенные Штаты сегодня. Призывают там сейчас молодых людей воевать в Никарагуа? Нет. Во всяком случае, пока. Видны ли хоть где-нибудь толпы молодых американцев, возмущенных лживостью и лицемерием рейгановской администрации? Да нет, что-то не особенно; это же так скучно.

Я знаю, что сказал бы об этом Оуэн Мини; собственно, я знаю, что он и вправду сказал когда-то — и это верно до сих пор.

— ЕДИНСТВЕННЫЙ СПОСОБ ЗАСТАВИТЬ АМЕРИКАНЦЕВ ЗАМЕТИТЬ, ЧТО ДЕЛАЕТСЯ ВОКРУГ, — ЭТО ЛИБО ОБЛОЖИТЬ ИХ НАЛОГОМ, ЛИБО ПРИЗВАТЬ В АРМИЮ, ЛИБО НАЧАТЬ УБИВАТЬ, — сказал Оуэн. Так он ответил однажды Хестер, когда та предлагала отменить всеобщий призыв. — ЕСЛИ ОТМЕНИТЬ ПРИЗЫВ, — утверждал Оуэн Мини, — БОЛЬШИНСТВУ АМЕРИКАНЦЕВ СТАНЕТ ПРОСТО НАПЛЕВАТЬ, ЧТО МЫ ТВОРИМ В ДРУГИХ ЧАСТЯХ СВЕТА.

Я сегодня видел, как под эллинг юркнула норка; тело у нее оказалось на удивление стройное — она чуть больше ласки, и движения у нее такие же волнообразные, как у ласки. У нее такой густой глянцевитый мех, что мне тут же вспомнилась мать Ларри Лиша, и я подумал: интересно, где она сейчас?

Где сам Ларри Лиш, я знаю. Теперь он — известный нью-йоркский журналист, его специальность называется «репортер отдела расследований». Я читал пару его статей; они весьма неплохи — что ж, он всегда был малый неглупый; к тому же у него появилось и другое весьма ценное качество (да просто бесценное для журналиста, который хочет сделать себе имя, завоевать аудиторию и так далее). Ларри Лиш обрел полную уверенность в своей непогрешимости, а качество, которое я назвал «ценным», — это интонация праведного гнева. Ларри Лиш — праведник, можете себе представить?

Мне интересно, что сталось с его матерью. Если Митци Лиш успела, пока не поздно, обзавестись мужем, вполне возможно, она тоже теперь праведница и проповедует нравственность!

Осенью 1962-го, едва став первокурсниками Нью-Хэмпширского университета, мы с Оуэном Мини сразу почувствовали, что обладаем определенными преимуществами в сравнении с нашими скромными и менее искушенными сверстниками. Мы не обязаны были подчиняться общежитским правилам, потому как жили у себя дома — мы каждый день приезжали из Грейвсенда, и нам разрешили ставить свои средства передвижения на стоянке университетского городка, чего другим первокурсникам не позволялось. В Грейвсенде я жил попеременно то у бабушки, то у Дэна, и это давало дополнительное преимущество: когда наши студенческие вечеринки в Дареме затягивались допоздна, я мог сказать Дэну, что буду ночевать у бабушки, а бабушке — что заночую у Дэна, и совсем не приходить домой! От Оуэна вообще не требовали возвращаться в какое-то определенное время. Учитывая, что летом он все ночи проводил у Хестер, я удивлялся, зачем он вообще делает вид, будто живет дома с родителями. Однако к началу учебного года вернулись соседки Хестер, и теперь, если Оуэн оставался у нее, вопрос, в какой постели спать, перед ним не стоял — занимались они «этим» с Хестер или нет, но по крайней мере они познали ту степень интимной близости, к которой вынуждала ширина двуспального матраса. Правда, когда начались занятия, Оуэн стал ночевать там не чаще раза или двух в неделю.

У нас имелись и другие преимущества перед сокурсниками. Учиться в Нью-Хэмпширском университете оказалось очень легко — не то что в Грейвсендской академии, где нас нещадно нагружали уроками. Я от этого здорово выиграл, потому что — Оуэн верно заметил — на домашние задания мне всегда требовалось больше времени. По сравнению с тем, к чему я привык в Академии, нам задавали так мало, что теперь его хватало с лихвой. Я едва ли не играючи стал получать хорошие оценки и наконец впервые — спустя два или три года — начал считать себя «умным». Однако на Оуэна Мини эти сравнительно низкие требования подействовали явно по-другому.