Молитва об Оуэне Мини - Джон Ирвинг

— Нет, с нашим президентом, — ответила Этель.

Когда мы узнали, что именно случилось с президентом Кеннеди, — когда мы увидели, как в него стреляли, а позже узнали, что он умер, — Оуэн Мини сказал:

— ЕСЛИ МЫ ВПЕРВЫЕ ПОЯВИЛИСЬ В ПЛЕЙСТОЦЕНЕ, Я ДУМАЮ, ПРИШЛО ВРЕМЯ НАМ ПОТИХОНЬКУ ИСЧЕЗАТЬ, — ПОДОЗРЕВАЮ, МИЛЛИОНА ЛЕТ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА ДОСТАТОЧНО.

Вместе со смертью Кеннеди мы могли наблюдать торжество телевидения; с его убийства и похорон началось господство телевидения в нашей культуре — ведь телевидение являет себя во всей своей напыщенной самодостаточности и гипнотической власти, именно когда показывает внезапную гибель избранных и обласканных судьбой. Преподнося зверское убийство героев в расцвете лет — и всех иных, якобы невинных праведных, — телевидение обретает свое печальное величие. Кровь на одежде миссис Кеннеди и ее искаженное горем лицо под вуалью; оставшиеся без отца дети; принимающий присягу при вступлении в должность Линдон Джонсон; и брат Бобби — который сильно смахивает на следующего в очереди.

— ЕСЛИ БОББИ БЫЛ СЛЕДУЮЩИМ В ОЧЕРЕДИ К МЭРИЛИН МОНРО, ТО КУДА ЕЩЕ ОН СЛЕДУЮЩИЙ В ОЧЕРЕДИ? — сказал Оуэн Мини.

Не пройдет и пяти лет, как убьют Бобби Кеннеди, а Хестер скажет: «Телевидение здорово преподносит несчастья». Я думаю, это не что иное, как упрощенный вариант замечания моей бабушки насчет того воздействия, которое телевидение оказывает на пожилых людей — будто просмотр телепередач ускоряет их смерть. Если телевидение и не ускоряет смерть, оно уж точно преуспело в придании смерти более привлекательного вида. В самом деле, оно до того бесстыдно обставляет смерть эдаким сентиментально-романтическим ореолом, что живым начинает казаться, будто они что-то упустили — только потому, что остались живы.

В ноябре 6З-го мы с бабушкой и Оуэном Мини часами смотрели в доме 80 на Центральной, как убивают президента; мы смотрели, как его убивают снова и снова, дни напролет.

— Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ, — сказал Оуэн Мини. — ЕСЛИ ТЕБЯ УБИВАЕТ КАКОЙ-НИБУДЬ МАНЬЯК, ТЫ СРАЗУ ЖЕ СТАНОВИШЬСЯ ГЕРОЕМ. ДАЖЕ ЕСЛИ ВСЕ, ЧТО ТЫ ДЕЛАЛ, — ЭТО ПРОСТО ЕХАЛ В КАВАЛЬКАДЕ МАШИН!

— Я бы хотела, чтобы какой-нибудь маньяк убил меня, — сказала бабушка.

— МИССИС УИЛРАЙТ! ЧТО ВЫ ТАКОЕ ГОВОРИТЕ? — изумился Оуэн.

— Я хочу сказать, почему маньяк не может убить какого-нибудь старика — например, меня? — сказала бабушка. — Пусть лучше меня убьет маньяк, чем мне придется покинуть свой дом — а ведь это произойдет, — сказала она. — Может, Дэн, может, Марта — а может, ты, — осуждающе обратилась она ко мне, — кто-нибудь из вас — а может, все вместе, не имеет значения, — вы выживете меня из этого дома. Вы отправите меня в такое место, где держат свихнувшихся стариков. И лучше бы вместо этого меня убил маньяк — вот и все, что я имела в виду. Когда-нибудь Этель перестанет справляться — когда-нибудь потребуется сотня таких Этелей, только чтобы успевать за мной убирать! — говорила моя бабушка. — Когда-нибудь даже ты не захочешь смотреть вместе со мной телевизор, — повернулась она к Оуэну. — Когда-нибудь, — снова обратилась она ко мне, — ты придешь меня навестить, а я тебя даже не узнаю. Почему никто не научит маньяков, что убивать надо стариков, а молодых оставить в покое? Напрасно его убили! — воскликнула она. По поводу гибели президента Кеннеди многие говорили нечто подобное — подразумевая, правда, не совсем то, что бабушка. — У меня ведь скоро начнется маразм и недержание. — Бабушка в упор посмотрела на Оуэна Мини. — Вот ты бы на моем месте не согласился, чтобы вместо этого тебя убил маньяк? — спросила она его.

— ЕСЛИ БЫ ЭТО ПРИНЕСЛО КАКУЮ-ТО ПОЛЬЗУ — ДА, СОГЛАСИЛСЯ БЫ, — ответил Оуэн Мини.

— По-моему, мы слишком много смотрим телевизор, — заметил я.

— Это неизлечимо, — сказала бабушка.

А после убийства президента Кеннеди мне стало казаться, что и Оуэн Мини «неизлечим». Он впал в некое состояние духа, которое не желал со мной обсуждать, — он совершенно явно стал уклоняться от общения. Я часто видел красный пикап рядом с ризницей церкви Херда. Оуэн не терял связи с преподобным Льюисом Меррилом, чья долгая и молчаливая молитва об Оуэне снискала глубокое уважение преподавателей и учеников Грейвсендской академии. Пастору Меррилу всегда симпатизировали, но до того дня как-то недостаточно уважали. Я уверен, Оуэн тоже испытывал к мистеру Меррилу благодарность за его поступок — даже если пастор совершил его ценой немалых усилий и не по собственной инициативе. Но после смерти Д. Ф. К. Оуэн, по всем признакам, стал встречаться с преподобным мистером Меррилом чаще. О чем они беседовали, Оуэн мне не рассказывал. Я подозреваю, они говорили о его «сне»; но мне до сих пор так и не удалось вытянуть из Оуэна, что это за сон.

— Я что-то слышал про твой сон. Что это за сон тебе все время снится? — спросил я его однажды.

— ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ТЫ ТАМ СЛЫШАЛ, — ответил он.

А незадолго до наступления Нового года я спросил Хестер, — может, она знает про сон. Хестер перед этим уже успела нагрузиться и приближалась к привычной блевотной фазе, но все равно была начеку. Она оглядела меня с подозрением.

— Ты-то что об этом знаешь? — спросила она меня.

— Я знаю только, что ему снится какой-то сон, — сказал я и добавил: — И что ему этот сон покоя не дает.

— Я точно знаю, что это не дает покоя мне, — сказала она. — Ему снится, а я потом спать не могу. И смотреть на него в это время не могу, да и потом, когда проснется, тоже. Так что меня лучше не спрашивай, что это за сон! — сказала она. — Ни к чему тебе об этом знать — вот и все.

А временами я видел красный пикап в районе школы Святого Михаила — но не у самой школы, а у бровки рядом с домом католического священника! Я догадался, что Оуэн иногда разговаривал с отцом Финдли — может, потому что Кеннеди был католиком, а может, потому что от Оуэна потребовали, чтобы он постоянно беседовал с отцом Финдли в счет возмещения ущерба католической церкви за изуродованную Марию Магдалину.

— Как там у тебя с отцом Финдли? — спросил я его однажды.

— Я ДУМАЮ, ОН ХОЧЕТ КАК ЛУЧШЕ, — осторожно ответил Оуэн. —НО ТУТ НУЖЕН КОРЕННОЙ ПЕРЕСМОТР ВСЕЙ ВЕРЫ. А ТО, ЧЕМУ ЕГО ВСЮ ЖИЗНЬ УЧИЛИ, ВСЕ ЕГО КАТОЛИЧЕСКОЕ ПРОШЛОЕ — ОНО НЕ ДАСТ ЕМУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ. МНЕ КАЖЕТСЯ, ОН НИКОГДА НЕ ПОЙМЕТ ВСЮ МЕРУ… НЕВЫРАЗИМОГО ОСКОРБЛЕНИЯ… — Тут он замолчал.

— Да? — тут же отозвался я. — Ты сказал «невыразимого оскорбления»… это насчет твоих родителей? Ты это имел в виду?

— ОТЕЦ ФИНДЛИ ПРОСТО НЕ СМОЖЕТ ОСОЗНАТЬ, СКОЛЬКО ИМ СУЖДЕНО ВЫНЕСТИ, — сказал Оуэн Мини.

— А-а, — ответил я. — Тогда все понятно.

Естественно, я пошутил! Но то ли до Оуэна не дошла моя ирония, то ли он твердо решил не прояснять этот вопрос.

— Но ведь тебе нравится отец Финдли, верно? — спросил я. — Мне, по крайней мере, так кажется. Ты вот говоришь, он «хочет как лучше». Тебе, наверно, приятно с ним беседовать, да?

— ПОХОЖЕ, МАРИЮ МАГДАЛИНУ НЕ ПОЛУЧИТСЯ ВОССТАНОВИТЬ ТОЧНО ТАКОЙ, КАК ОНА БЫЛА РАНЬШЕ, — Я ИМЕЮ В ВИДУ СТАТУЮ, — сказал он. — МОЙ ОТЕЦ ЗНАЕТ ОДНУ ФИРМУ, КОТОРАЯ ДЕЛАЕТ СВЯТЫХ И ВСЯКИХ ТАМ АНГЕЛОВ — НУ, В СМЫСЛЕ, ИЗ ГРАНИТА, — пояснил он. — НО ЦЕНЫ У НИХ СУМАСШЕДШИЕ. ОТЕЦ ФИНДЛИ ОЧЕНЬ ТЕРПЕЛИВЫЙ. Я ДОСТАНУ ДЛЯ НЕГО ПОДХОДЯЩИЙ ГРАНИТ И ЕЩЕ НАЙДУ КОГО-НИБУДЬ, КТО ПРОСИТ ЗА СВОЮ РАБОТУ НЕМНОГО ПОДЕШЕВЛЕ И ДЕЛАЕТ ЭТИХ СВЯТЫХ НЕ ТАКИМИ ПОХОЖИМИ ДРУГ НА ДРУГА… НУ, ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТОБЫ НЕ ВЫШЛО, КАК ВСЕГДА, — КАКОГО СВЯТОГО НИ ВОЗЬМИ, ВСЕ ПРОТЯГИВАЮТ РУКИ, БУДТО ПОПРОШАЙКИ. Я СКАЗАЛ ОТЦУ ФИНДЛИ, ЧТО МОГУ СДЕЛАТЬ ПЬЕДЕСТАЛ ГОРАЗДО ЛУЧШЕ, ЧЕМ ТОТ, ЧТО СЕЙЧАС. А ЕЩЕ Я ПОСТАРАЮСЬ УГОВОРИТЬ ЕГО УБРАТЬ ЭТУ ДУРАЦКУЮ АРКУ — ЕСЛИ СТАТУЯ НЕ БУДЕТ ПОХОЖА НА ВРАТАРЯ В ВОРОТАХ, МОЖЕТ, ПАЦАНЫ ПЕРЕСТАНУТ БЕЗ КОНЦА ПУЛЯТЬ В НЕЕ ЧЕМ ПОПАЛО. НУ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ, О ЧЕМ Я.