Анатомия Меланхолии - Роберт Бёртон

(Холл, в «Характерах»{1354}), ибо всякий раз, когда жалкий завистник видит, как другой процветает, богатеет, преуспевает и удачлив в сем мире, добивается почестей и должностей и тому подобное, он ропщет и негодует.

Intabescitque videndo

Successus hominum… suppliciumque suum est[1688].

[Видит немилые ей достиженья людские и, видя,

Чахнет; мучит других, сама одновременно мучась.]

Он изводит себя, если равному ему, приятелю, соседу отдали предпочтение, рекомендовали, если он преуспел; стоит ему об этом прослышать, как в нем вновь закипает желчь; ничто не доставляет ему большего горя, нежели известие об успехах другого; каждый такой случай для него нож в сердце. Он смотрит на него, подобно тем, кому не удалось достигнуть Лукиановой вершины мудрости и добродетели{1355}, завистливым взглядом и готов снести любой ущерб, только бы навлечь несчастье на другого. Atque cadet subito, dum super hoste cadat. [Готовый немедленно напасть, он нападает на него как на врага.] Он подобен персонажу Эзопа{1356}, который охотно расстанется с глазом, только бы его приятель лишился обоих, или богачу Квинтилиана[1689], опрыскивавшему цветы в своем саду ядом, только бы пчелы соседа не могли больше извлекать из них мед. Вся его жизнь — непрерывная мука, а каждое произнесенное им слово — сатира; ничто не питает его лучше, чем разорение других. Одним словом, зависть не что иное, как tristitia de bonis alienis, печаль по поводу благополучия других людей, будь то нынешних, или живших в прошлом, или грядущих, et gaudium de adversis, и радость по поводу их бед[1690]; в противовес милосердию, горюющему по поводу чужих неудач, зависть оказывает пагубное воздействие иного характера на тело[1691], так определяет это Дамаскин{1357} (lib. 2 de orthod. fid.), Фома (2, 2 quaest. 36, art. I), Аристотель (lib. 2 Rhet. cap. 4 et 10 [кн. II, Риторика, гл. 4 и 10]), Платон (Philebo{1358} [Филеб]), Туллий (3 Tusc. [Тускуланские беседы, III]), Григора Никифор{1359} (lib. de virt. animae, cap. 12 [о добродетелях души, гл. 12]), Василий{1360} (de Invidia [о зависти]), Пиндар (Оды I, ser. 5), и мы находим это справедливым. Это распространенная болезнь и почти естественная для нас, считает Тацит[1692], завидовать чужому процветанию. У большинства людей эта болезнь неизлечима. «Я читал, — говорит Марк Аврелий, — греческих, иудейских, халдейских авторов, я справлялся с множеством мудрых людей относительно средства от зависти и не мог найти никакого, кроме как отказаться от всякого счастья и остаться жалким и ничтожным навсегда»[1693]. «Это начало ада еще на земле и страсть, которую нельзя извинить». «С каждым другим грехом связаны и некоторые удовольствия, и им все же возможно приискать какое-то извинение, и только одна зависть лишена и того, и другого. Другие пороки длятся только какое-то время: брюхо можно удовлетворить, гнев ослабевает, ненависть имеет свой конец, и только зависть никогда не утихает»[1694] (Кардано, lib. 2 de sapientia [кн. II о мудрости]). Божественные и человеческие примеры очень хорошо известны, вы можете их вспомнить или прочесть о судьбе Саула и Давида, Каина и Авеля, Angebat illum non proprium peccatum, sed fratris prosperitas, говорит Феодорет, удачливая судьба брата вызывала у него злобу. Рахиль завидовала сестре, потому что была бесплодной{1361} (Быт. 30), братья завидовали Иосифу (Быт. 37); Давид, как он признавался, тоже не был избавлен от этого порока[1695] (Пс. 83), Иеремия[1696] и Аввакум[1697] роптали по поводу чужого благополучия, но в конце концов исправились. Сказано ведь — «Не завидуй»{1362} (Пс. 75). Домициан питал вражду к Агриколе{1363} за его достоинства, «за то, что частного человека столь неумеренно прославляют»[1698]. Цецина вызывал зависть сограждан тем, что пышностью одежды превосходил других{1364}. Но особенную слабость в этом отношении выказывают женщины[1699], Ob pulchritudinem invidae sunt feminae [Женщины особенно ревниво относятся к чужой красоте] (Мюзей{1365}); Aut amat, aut odit, nihil est tertium (Гранатензис{1366}): они либо любят, либо ненавидят, середина им неведома. Implacabiles plerumque laesae mulieres. [Женщины, как правило, никогда не прощают оскорбления.] Схожая нравом с Агриппиной «женщина, если она видит, что ее соседка более опрятна или изящна или богаче одета, носит драгоценности и другие украшения, приходит в ярость и набрасывается на своего мужа, словно львица, высмеивает соперницу, глумится над ней и не в силах ее выносить[1700]; точно так же, согласно Тациту, римлянки относились к жене Цецины Салоните, потому что у нее и лошадь была лучше, и упряжь богаче, как будто она одним этим причинила им вред, и были чрезвычайно этим оскорблены»[1701]. Подобным же образом ведут себя при встрече друг с другом наши знатные дамы, одна из них непременно выказывает неудовольствие или обрушивает насмешки по поводу великолепия или изящества другой. Мирсина, гетера из Аттики, была убита своими товарками лишь за то, что «превосходила их своей красотой»[1702] (Константин, Agricult. lib. II, cap. 7 [Земледелие, кн. II, гл. 7]). Подобные примеры вы отыщете в любой деревне.

ПОДРАЗДЕЛ VIII

Соперничество, Ненависть, Раздор, Жажда Мести как причины Меланхолии

Из этого единого корня, именуемого завистью, произрастают такие дикие отростки, как раздор, ненависть, недоброжелательство, соперничество[1703], которые служат причиной таких же несчастий и являются serrae animae, пилой для души, consternationis pleni affectus[1704], порождают чувство безысходного отчаяния, а Киприан описывает соперничество, как «моль, разъедающую душу; для таких содействовать счастью другого — сущая мука; их удел — пытать, распинать и казнить себя, снедать свое собственное сердце. Еда и питье им не в радость, они только и знают, что постоянно, денно и нощно без передышки горюют, вздыхают и стенают, и грудь их разрывается на части»[1705], и немного далее он продолжает: «Кто бы ни был тот, к кому ты испытываешь ревность и зависть, он может избегать тебя, но ты не в силах избежать ни его, ни себя; где бы ты ни был, он всегда с тобой, твой враг постоянно в твоей груди, твоя погибель в самом тебе, ты — пленник, связанный по рукам и ногам, и до тех пор пока