Анж Питу - Александр Дюма

Катрин была так поглощена созерцанием, что не заметила никакой суеты в доме; ее так занимало происходящее там, вдали, что ей было не до того, что происходит здесь.

– Эх, – сказал он со вздохом, – она смотрит в сторону леса, в сторону Бурсона, в сторону господина Изидора де Шарни, вот в чем дело.

И он испустил глубокий вздох, еще более жалобный, чем первый.

В это мгновение работники вернулись из прачечной и из других мест, где могла быть Катрин.

– Ну как? – спросила г-жа Бийо.

– – Мы не нашли мадмуазель.

– Катрин! Катрин! – крикнула г-жа Бийо. Девушка ничего не слышала. Тогда Питу решился заговорить.

– Госпожа Бийо, – сказал он, – я знаю, почему мадмуазель Катрин не нашли в прачечной.

– Почему ее там не нашли?

– Проклятье! Да потому что ее там нет.

– А ты знаешь, где она?

– Да.

– Где же она?

– Она наверху.

И взяв фермершу за руку, он поднялся вместе с ней на три или четыре ступеньки вверх и показал ей Катрин, сидящую на подоконнике в раме из садового вьюнка и плюща.

– Она расчесывает волосы, – сказала добрая женщина.

– К сожалению, нет, она причесана, – печально ответствовал Питу.

Фермерша не придала никакого значения грусти Питу и громко кликнула:

– Катрин! Катрин!

Девушка вздрогнула от неожиданности, торопливо затворила окно и спросила:

– Что случилось?

– Иди скорее сюда, Катрин! – закричала матушка Бийо, не подозревая о том, какое действие произведут ее слова. – Анж пришел из Парижа.

Питу с тоской ожидал, что скажет Катрин.

– А-а! – протянула Катрин так равнодушно, что у бедного Питу защемило сердце, и спустилась по лестнице с безразличием фламандок с картин Остаде или Броувера.

– Смотри-ка! – сказала она, сойдя с лестницы. – И правда он.

Питу поклонился, краснея и трепеща.

– У него есть каска, – шепнула одна из работниц на ухо молодой хозяйке.

Питу услышал эти слова и взглянул на Катрин, чтобы узнать, какое впечатление они на нее произведут.

Прелестное лицо, быть может, слегка побледнело, но не утратило величавого спокойствия.

Катрин не выказала ни малейшего восхищения при виде каски Питу.

– У него каска? – удивилась она. – Зачем? На этот раз в сердце честного малого возобладало негодование.

– У меня есть каска и сабля, – гордо сказал он, – потому что я сражался и убивал драгун и швейцарцев а если вы в этом сомневаетесь, мадмуазель Катрин, спросите у вашего батюшки; вот и все.

Катрин продолжала думать о своем и, казалось, слышала лишь последние слова.

– Как поживает мой батюшка? – спросила она. – Почему он не вернулся вместе с вами? Какие вести из Парижа?

– Очень дурные.

– Я думала, все уладилось, – сказала Катрин.

– Да, так было; но потом все разладилось, – ответил Питу.

– Разве народ не договорился с королем, разве господин Неккер не вернулся на свой пост?

– В том-то и дело, – гордо сказал Питу.

– Однако теперь народ доволен, не правда ли?

– Так доволен, что решил отомстить за себя и перебить всех врагов.

– Всех врагов! – удивленно воскликнула Катрин. – А кто же враги народа?

– Аристократы, – произнес Питу. Катрин побледнела.

– Но кого называют аристократами?

– Вы еще спрашиваете! Да тех, у кого плодородные земли, тех, у кого красивые замки, тех, кто морит голодом народ, тех, у кого есть все, меж тем как у нас нет ничего.

– Дальше, – с нетерпением произнесла Катрин.

– Людей, у которых есть породистые лошади и красивые кареты, меж тем как мы ходим пешком.

– Боже мой! – воскликнула девушка, побледнев как полотно.

Питу заметил, как она переменилась в лице.

– Я называю аристократами известных вам людей.

– Известных мне людей?

– Известных нам людей? – переспросила матушка Бийо.

– Но кто же это? – настаивала Катрин.

– Господин Бертье де Савиньи, например.

– Господин Бертье де Савиньи?

– Он подарил вам серьги, которые вы надели в тот день, когда танцевали с господином Изидором.

– И что?

– И вот. Я видел людей, которые ели его сердце, я видел их своими глазами.

Все громко ахнули. Катрин упала на стоявший позади нее стул.

– Ты сам видел? – спросила матушка Бийо, дрожа от отвращения.

– И господин Бийо тоже видел.

– О, Боже мой!

– Нынче, – продолжал Питу, – всех аристократов Парижа и Версаля, должно быть, уже зарезали или сожгли.

– Какой ужас! – прошептала Катрин.

– Ужас? Почему? Вы-то не аристократка, мадмуазель Катрин.

– Господин Питу, – сказала Катрин с мрачной решимостью, – мне кажется, вы не были таким жестоким до отъезда в Париж.

– Я нисколько не изменился, мадмуазель, – ответил Питу в нерешительности, – но…

– Но тогда не хвастайтесь преступлениями, которые совершают парижане, вы ведь не парижанин и не совершали этих преступлений.

– Я в них не участвовал, наоборот, нас с господином Бийо чуть не задушили, когда мы пытались вступиться за господина Бертье.

– О, мой добрый отец, мой храбрый отец! Я узнаю его, – пылко вскричала Катрин.

– Мой достойный муж! – сказала матушка Бийо со слезами на глазах. – Так что же он сделал?

Питу рассказал об ужасной сцене, которая произошла на Гревской площади, об отчаянии Бийо и его желании вернуться в Виллер-Котре.

– Тогда отчего ж он не вернулся? – спросила Катрин тоном, который глубоко взволновал сердце Питу, подобно страшным предсказаниям, которыми умели потрясать сердца людей древние прорицатели.

Матушка Бийо молитвенно сложила руки.

– Господин Жильбер не пустил, – ответил Питу.

– Господин Жильбер, что же, хочет, чтобы моего мужа убили? – зарыдала г-жа Бийо.

– Он хочет разорить дом моего отца? – прибавила Катрин так же мрачно.

– О, нет! – произнес Питу. – Господин Бийо и господин Жильбер уговорились, что господин Бийо ненадолго задержится в Париже, чтобы закончить революцию.

– Сами, вдвоем? – удивилась матушка Бийо.

– Нет, вместе с господином де Лафайетом и господином Байи.