Россия и ее империя. 1450–1801 - Нэнси Шилдс Коллманн

Попытка уменьшить количество находившихся в обращении ассигнаций провалилась. Предпринимались усилия по сокращению внешнего долга. Был создан Вспомогательный банк для дворянства, с целью помочь ему погасить задолженность, но капитал нового банка был израсходован всего за несколько лет. Кроме того, расходы Павла на армию и двор были сопоставимы с теми суммами, которые его мать тратила на двор. К началу XIX века государственный бюджет находился в состоянии хронического дефицита.

В начале XVIII столетия Россия являлась периферийной страной Европы и Евразии, игравшей в основном роль поставщика дорогих мехов и продуктов, связанных с эксплуатацией леса; к его концу она сделалась одним из важнейших партнеров в мировой торговле. Голландия в XVII веке стала крупнейшим в мире морским перевозчиком отчасти благодаря торговым связям с Россией; превосходство на море, которого Великобритания достигла к XVIII веку, было бы невозможно без импорта из России. Российское государство извлекало выгоду из эффективной защиты внутреннего производства и торговли. Благодаря крепостному праву в стране имелась дешевая рабочая сила; государство поощряло производство продукции на экспорт; установленные тарифы способствовали защите отечественной промышленности и притоку звонкой монеты. Положительный торговый баланс позволял держать постоянно растущую армию, которая, в свою очередь, завоевывала огромные территории, где государство развивало сельское хозяйство и промышленность, сооружало инфраструктуру (порты, каналы и т. п.).

Однако слабость российских финансов была очевидной. До Екатерины II не предпринималось систематических усилий по образованию государственного бюджета. Дефицит рос, тогда как расходы (на войны, на демонстративное потребление при дворе, на жалованье знатным чиновникам) никем не контролировались. Доходами от прямых налогов было трудно управлять. До XIX века Россия извлекала выгоду из того обстоятельства, что европейская промышленность сильно зависела импорта. Однако в следующем столетии, которое ознаменовалось бурным развитием индустрии и сельского хозяйства в Европе, Россия не смогла идти в ногу со временем, и ее экономические достижения XVIII века пропали впустую.

* * *

Об экономике в XVIII веке: Kahan A., Hellie R. The Plow, the Hammer, and the Knout: An Economic History of Eighteenth-Century Russia. Chicago: University of Chicago Press, 1985; Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой. М.: Новое литературное обозрение, 2002; Jones R. Bread upon the Waters: The St. Petersburg Grain Trade and the Russian Economy, 1703–1811. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press, 2013; Blanchard I. Russia’s Age of Silver: Precious Metal Production and Economic Growth in the Eighteenth Century. London: Routledge, 1989; Dixon S. The Modernisation of Russia, 1676–1825. Cambridge: Cambridge University Press, 1999; Ananich B. The Russian Economy and Banking System // The Cambridge History of Russia. Vol. 2: Imperial Russia: 1689–1917 / Ed. by D. C. B. Lieven. Cambridge: Cambridge University Press, 2006. Р. 394–425. О железоделательной промышленности: Hudson H. The Rise of the Demidov Family and the Russian Iron Industry in the Eighteenth Century. Newtonville, Mass.: Oriental Research Partners, 1986.

Об экономических проблемах дворянства: Kahan A. The Costs of «Westernization» in Russia: The Gentry and the Economy in the Eighteenth Century // Slavic Review. 1966. № 25. Р. 40–66.

О финансовых институтах и политике в отношении окраин при Екатерине II: LeDonne J. Ruling Russia: Politics and Administration in the Age of Absolutism, 1762–1796. О сборе ясака в Сибири: Lantzeff G. Siberia in the Seventeenth Century: A Study of the Colonial Administration. Berkeley: University of California Press, 1943.

Глава 16

Надзор и контроль при осуществлении имперской экспансии

Ранее мы рассмотрели вопрос о том, в какой степени Московское государство, при всей его терпимости к различиям и склонности не вмешиваться в дела местного управления, поддерживало сильный контроль со стороны центра. В этой главе мы почти не станем поднимать тему вооруженного насилия; совершенно ясно, что российское государство, которое в XVIII веке почти постоянно вело войны, использовало принуждение для покорения и усмирения народов. Достаточно привести несколько примеров. При расправе с восставшими донскими казаками Булавина (1708), как считается, погибло 90 % населения северной части земель войска Донского. По мере возведения новых укрепленных линий в степи такое же насилие употреблялось в отношении башкир, калмыков и казаков, совершавших набеги на них. Завоевание Крыма в 1770–1780-е годы сопровождалось громадными разрушениями и потерями. Войска Суворова, по имеющимся оценкам, истребили 20 тысяч жителей Праги, предместья Варшавы, при его штурме в 1794 году. В основе крепостного права лежали обыденное, повседневное насилие и угроза насилия. XVIII век не принес новых способов принуждения.

Не изменились и основные цели, связанные с имперским строительством и имперской экспансией; государство силой перемещало большие массы народа для работы на заводах и рудниках или для заселения новых земель, использовало наказания и ссылку для утверждения своей власти и обеспечения порядка. Но в этом столетии оно стало проявлять больше активности и сознательности. Россия прилагала много энергии для сбора данных, необходимых для проведения государственной политики, а также для формирования общества и укрепления его внутренних связей путем строительства дорог и водных путей, картографирования территорий, накопления знаний, создания запасов продовольствия и заботы об общественном здоровье.

НАСИЛЬСТВЕННОЕ ПЕРЕМЕЩЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ

В течение XVIII века государство часто прибегало к этой мере. Так, Петр I переселил 2750 ратных людей и более 6500 членов их семейств в Азов, где предполагалось создать поселение и порт (1698). К 1701 году более половины их бежали или умерли – задолго до того, как Россия была вынуждена вернуть город Османской империи по Адрианопольскому договору 1713 года. Кроме того, при Петре свыше 5000 государственных крестьян были перемещены на Урал для работы на металлургических заводах; в 1721 году недворянам разрешили покупать деревни с крепостными, чтобы обеспечить эти предприятия рабочей силой.

К данной практике возвращались не раз по мере выдвижения укрепленных линий все дальше и дальше в степь. Начиная с 1730-х годов государство переселило 12 300 русских из Воронежской и Курской губерний для сооружения и заселения линии, обводившей Слободскую Украину. То были предки однодворцев, служилых людей приграничья, ревниво оберегавшие свой статус владетельных дворян, но в XVIII веке причисленных к податному населению (см. главу 17). В 1740-х годах там же оказались семьи казаков со Слобожанщины, переведенных на границу близ Бахмута, где в следующем десятилетии стали возникать военные городки.

Казаки являлись почти универсальным ресурсом; им больше не удавалось в такой же степени, как прежде, сохранять свой особый образ жизни и находиться вне досягаемости государства. На протяжении XVIII века государство упраздняло, пополняло, переформировывало казачьи войска в причерноморских степях и на южном Урале, а также создавало новые. Как уже говорилось