Столетняя война. Том I. Испытание битвой - Джонатан Сампшен

герцога и восстановить свое право на корону Франции". Для финансирования этого предприятия Амори де Клиссон пообещал передать английскому королю всю герцогскую казну в качестве займа. Эдуарду III сразу же выплатили сумму, эквивалентную 1.000 фунтов стерлингов золотом, серебром и драгоценностями из сундуков, которые Амори имел при себе. Эта сумма предназначалась для покрытия первоначальных расходов войска Уолтера Мэнни. Еще 68.000 ливров (13.600 фунтов стерлингов) должны были быть выданы после прибытия Нортгемптона и Роберта д'Артуа. Оставшиеся средства из герцогской казны должны были быть перечислены, когда Эдуард III сам высадится на берег летом. Эдуард III назначил английского чиновника вернуться в Бретань вместе с Амори, чтобы взять на хранение сундуки с герцогскими драгоценностями, хранившимися в Бресте, и команду ремесленников, чтобы отчеканить их содержимое в деньги. Эти договоренности были более или менее завершены 21 февраля 1342 года, когда бретонцы поставили свою печать на договоре[648].

Последующие восемь месяцев были историей упорной борьбы перед лицом административных и дипломатических препятствий, чтобы оказать помощь Жанне де Монфор, прежде чем она уступит подавляющей военной силе Франции. Жанна умело маневрировала в течении некоторого времени. В какой-то момент в феврале 1342 года она переехала из Энбона в Брест. 24 февраля с ней встретился там эмиссар Филиппа VI Анри де Малеструа. Анри, старший судебный чиновник королевского двора, был бретонцем и братом военачальника графини. Его инструкции заключались в том, чтобы потребовать подчинения от сторонников графини, включая его брата и Таннеги дю Шателя, и потребовать сдачи Бреста в руки короля в соответствии с договоренностями, достигнутыми между Жаном де Монфором и герцогом Нормандии после падения Нанта. Первым побуждением друзей графини было сопротивление. Таннеги ответил, что он встал на защиту истинного господина Бретани и будет защищать его до смерти. Но более мудрые советы возобладали. Французы требовали лишь формальной капитуляции, которая оставила бы графиню и ее друзей в фактическом владении тем чем они владеют. Не лучше ли в момент слабости не провоцировать их? Графиня уступила. Пять дней спустя, 1 марта 1342 года, она заключила с Анри перемирие, которое законсервировало положение до 15 апреля и оставило за ней фактический контроль над западом. Примерно в этот день ожидалось прибытие графа Нортгемптона из Англии[649].

Помощь из Англии прибывала с ужасающей медлительностью. Первая, неофициальная и довольно неэффективная помощь пришла в виде каперов из Пяти портов, Уэст-Кантри и Байонны, которые получили патенты с правом нападения на французские суда в обмен на третью часть от захваченной добычи. Их набирал англичанин Оливер Стретфорд, который был назначен в администрацию графини в замке Энбон и назывался лейтенантом герцога. Эти каперы были очень активны ранней весной 1342 года, но были неразборчивы в выборе жертв и не слишком щепетильны в отчете о добыче[650].

Передовой отряд экспедиционных сил, который должен был отплыть под командованием Уолтера Мэнни для обеспечения безопасности мест высадки, собрался в Портсмуте в марте 1342 года, но был задержан из-за обычных трудностей с реквизицией судов. Из шестидесяти средних судов, которые были затребованы, к концу месяца офицеры-реквизиторы нашли только сорок четыре. Некоторые из них прибыли с грузом, который пришлось с трудом разгружать; большинство же пришло с опозданием; одна группа судов бросила якорь на рейде и отказалась войти в гавань, пока им не заплатят; семнадцать вообще не явились. Уолтер Мэнни начал закипать от нетерпения. Он был не тем человеком, который сносит бюрократические проволочки[651].

Задержки с отправкой основной армии Нортгемптона и Роберта д'Артуа, похоже, не были вызваны действиями чиновников, которые в этом случае превзошли самих себя. К концу первой недели апреля в Ярмуте имелось сто крупных судов; в гаванях между Портсмутом и Бристолем, где реквизиция началась только 1 апреля 1342 года, в течение месяца было найдено 117 судов. Это было впечатляющее достижение по меркам последних пяти лет[652]. Но сбор армии, которая должна была их заполнить, намеренно откладывался. Основные причины, по-видимому, были политическими. Эдуард III давал амбициозные обещания бретонцам очень поспешно, слишком поспешно, чтобы посоветоваться со своими союзниками. Главным пунктом договора, который он заключил с Амори де Клиссоном, была отправка армии в одну из провинций Франции за два месяца до истечения срока действующего перемирия. Реакция его союзников в Нидерландах, когда им сообщили об этом, не известна, но о ней можно догадаться. Эти люди были участниками перемирия, которое Эдуард III предлагал нарушить, и они были потенциальными жертвами французского контрнаступления. Они совершенно не были заинтересованы в Бретани. Отношения Англии с князьями Нидерландов к этому времени были напряженными и усугубленные воспоминаниями о прошлом тупике и невыплаченных долгах. Но Эдуард III не мог игнорировать этих людей. У него все еще были причины ценить их способность сковывать крупные французские силы на протяженной и открытой границе на севере. Ход рассуждений английского правительства неясен. Известно лишь, что в конце марта Эдуарда III убедили срочно назначить представителей для участия в очередной мирной конференции между французскими министрами и князьями Нидерландов, которая должна была открыться в Конде в Брабанте 14 апреля 1342 года. В Париже внимание также было приковано к Нидерландам. Филипп VI медленно осознавал, что впервые за полвека они перестали быть решающим театром войны. 11 апреля 1342 года он призвал свою армию, собраться в Аррасе 24 июня, в день, когда истекал срок перемирия[653].

В южной и западной Англии войскам было приказано к началу мая быть готовыми к отправке в Бретань[654]. А французы со своей стороны не стали ждать. Как только 15 апреля истек срок местного перемирия между графиней Монфор и французской короной, они атаковали самый восточный форпост монфористов в Ренне. В этот раз командование принял сам Карл Блуа. Его главными лейтенантами были старший брат Людовик, граф Блуа, и Луис де ла Серда Кастильский. Последний был из тех принцев-авантюристов, которые всегда процветали при дворах капетингской Франции, человеком, который мог бы стать королем Кастилии, если бы не государственный переворот, который оттолкнул его отца от трона много лет назад, так же как Иоганн Богемский мог бы царствовать в Германии, а Готье де Бриенн в Греции или Флоренции. Поскольку Филипп VI все еще стремился сохранить перемирие, Карлу Блуа и его соратникам пришлось собирать собственные войска, и по этой причине число доступных им воинов, вероятно, было небольшим и состоящим из его собственных сторонников и бретонских сеньоров из верных ему областей. Основную массу армии составляли итальянские и испанские моряки. Антонио Дориа к этому времени, несомненно, находился на службе у Карла, и, вероятно, также и Карло Гримальди. Они оставили свои корабли в Нормандии и использовали две или три тысячи членов экипажа