Время жестоких чудес - Артем Лунин

Человек лежал на ворохе шкур. Парень не старше Юлии, чем-то похожий на молодого риша, который ее отпустил. В боевой берской куртке с костяными и копытными нашивками, секира под рукой, щит с грубо намалеванным странным черным зверем, похожим на волка или собаку, в ногах путаные снасти, видимо, при жизни он был заядлым рыболовом. Отец тоже любил порыбачить, побаловать дочь рыбкой…

В последнее время Юлия достаточно насмотрелась на мертвых. Обычно ушедшие выглядят спокойными и умиротворенными, а этот… Можно было подумать, что человек просто спит – и во сне испытывает боль, к которой давно привык и смирился. Резкие черты бледного лица заострились, линия губ горько изломилась. Юлия разглядела клочья тьмы в Живе – смерть парня действительно не была легкой. Она наклонилась – слабый цветочный аромат стал сильнее, прикоснулась к чуть теплой руке.

Ретромотив. Роннан Пак из рода Черного Лиса

Опьяненный жаждой боя, он одним из первых вскарабкался на стену поселения Еретиков. Взмахнул секирой, разрубив одного Высника от плеча до пояса, у второго выбил меч и отсек голову, третий, вернее, третья…

Он замешкался, потрясенный тем, что у Еретиков сражаются и женщины. Руки знали все наперед, они отражали отчаянные умелые удары, уход, обманное движение. Богатырка обманулась, и он не сумел остановить гибельный размах. Он смотрел в гаснущие глаза женщины, годящейся ему в матери, а то и в бабки, не в силах осознать, что сотворил.

Потом понял, что летит. Его сбила с мостков то ли силовая волна, то ли просто сильный пинок.

Удар. Падение с высоты вышибло из него дух…

Берская армия сожгла поселение и двинулась дальше. Его несли – день, два, неделю. Временами он приходил в себя. Потом искалеченное тело отпустило его…

Юлия зажмурилась и вытянула руки, читая тело. Поврежден позвоночник и сломаны ребра, внутреннее кровотечение, но если бы у беричей были хорошие целители, парня удалось бы спасти…

Спасибо, грустно усмехнулся кто-то за спиной.

Юлия вихрем развернулась, хватаясь и за лук, и за стрелы, и за свое копьецо, и в результате все оружие посыпалось у нее из рук. В дверном проеме стоял юноша.

И слегка светился.

Он коротко поклонился, Юлия кивнула в ответ, унимая бешено колотящееся сердце. В конце концов Сумерки не делают разницы между Светом и Тьмой, за Чертой нет места племенной розни…

Она разглядывала призрака, выглядевшего совсем живым. Грудь поднимается и опускается, на редких усах засохшая кровь, губы изогнулись в знакомой горькой улыбке.

– Это… ты? – спросила она, осторожно покосившись назад.

Да, – призрак не смотрел на свое тело. Он смотрел на нее.

– Я могу что-то для тебя сделать? – спросила девушка. Не то чтобы она хотела выручать застрявшего в Сумерках врага, но обычай велел помогать мертвым.

Не думаю. Я и сам не знаю, почему застрял тут…

– Тогда я пойду, – сказала Юлия.

Иди, кто тебя держит… Если хочешь, – он посмотрел на ее ноги, словно ледяные пальцы прикоснулись к ранкам, мгновенно переставшим ныть, – возьми мои сапоги.

Юлия ни за что бы не стала обирать мертвого, но он сам предложил, а ноги совсем никуда не годятся…

Сапоги были больше, чем надо, но с ее сбитыми ногами как раз такие и нужны. Юлия несколько раз притопнула, морщась от боли, посмотрела на призрака.

– Спасибо.

Берич дернул плечами.

В той сумке есть немного сыти. Я есть не хочу. – Он грустно ухмыльнулся.

Целительница чуть не засмеялась, оказывается, у мертвых не пропадает чувство юмора. Она с благодарностью взяла сыть. Призрак проводил ее до резного столба на окраине поселения.

Юлия повернулась к немертвому. День был не очень солнечным, светило скрывалось за облаками, но света его хватило, чтобы призрак стал совсем прозрачным и почти невидимым.

Он смотрел, как уходит живая, и выглядел таким…

несчастным и одиноким.

Девушка решилась.

– Я тебя прощаю, – сказала она, глядя на него через Живу.

Темное пламя сверкнуло в глазах призрака, он на глазах становился плотным, и Юлия словно воочию увидела его в последние мгновения настоящей жизни – на стенах, опьяненным хаманаем…

Я не нуждаюсь в твоей жалости и в твоем прощении! – оказывается, бестелесный голос вполне может обрести рычащие нотки.

– Просто скажи, что принимаешь мое прощение…

Убирайся прочь! – а еще говорят, что мертвые не могут испытывать гнев.

– Просто скажи!..

Мертвый молчал, глядя на живую. Юлия подумала было, что ярость призрака разрушила их способность общаться. Ощущение гнева, прогибавшего границу миров, вдруг пропало, и на девушку нахлынуло ощущение запредельной усталости.

Я… принимаю…

На измученном лице привидения отразилось неимоверное облегчение. Солнце вышло из-за облаков, и призрак растворился в слепящем сиянии…

Юлия повернулась спиной к мертвой деревне.

Потому что я целительница, сказала она себе. Во имя и для Жизни Живой.

Что бы он ни сотворил, этот парень, он не заслужил такого наказания. Никто не заслужил застрять между землей и небом в вечных сумерках. Умирая умирай, дай живым жить…

Поэтому я прощаю тебя, иди на свои небеса. Возможно, увидимся в следующей жизни…

Колобки из сушеного с ягодами и салом мяса оказались совершенно неудобоваримыми, Юлия решила оставить сыть на случай, если будет совсем нечего есть. Вечером ей удалось подстрелить рябчика, она развела костерок и закатала добычу в глину. Птица сгорела с одного бока, с другого осталась сырой, Юлия не привередничала, съела целиком и обсосала косточки.

Пора задуматься о ночлеге. Раньше она бы устроилась под обрывом, отгородившись огнем, или на поляне между двух костров, зная, что в летнем лесу нет хищника настолько глупого или голодного, чтобы напасть на одинокого человека. Но сейчас в лесу был такой хищник, и голод его был неутолим.

Человек.

Взошла луна и облила лес призрачным сиянием. В неверном свете Юлия осмотрела вышивку на берских сапогах. Ветхость ниток и рисунок убедил ее, что она не ошиблась в догадках. Вот почему сыть высохла в камень.

Первая война на новых землях. Битва, в которой погиб парень, произошла пятьдесят лет тому…

Третий сын риша присел на корточки между двух безжизненных тел. Прошло довольно много времени, прежде чем он убедился, что пленник жив.

– Ты похож на риши Лиссу, – сказал тот, не открывая глаз. Юноша удивился, но ответил:

– Она моя бабушка по матери.

– Значит, клан Лис покорился-таки клану Орел… – Пленник помолчал. – У Лиссы было три дочери.