Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

солнце драгоценностями Эмельдир, уже заметно беременная, точно так же, напоказ, не видела мать и сестёр, зато с Бериль весело болтала и рассказывала о гномах осадного лагеря.

Барахир старался слушать, что говорили об отце. В основном, разумеется, вспоминали хорошее, особенно, из далёкого прошлого, когда Ладрос ещё назывался иначе. Чаще говорили о борьбе с неурожаями, об отсутствии голодных зим даже без помощи эльфов. Новый вождь кивал, соглашался и пытался понять, врут ему или нет. На днях должен был приехать из Дор-Ломина племянник — сын Брегиль по имени Брандир. Барахир его помнил лишь по словам сестры и совершенно не представлял, что это за человек, и какова цель его появления. Догадываясь, что ещё и с ним придётся так или иначе бороться за первенство, поскольку отец не удосужился оставить завещание, новый вождь надеялся обойтись мудро и бескровно. Думая обо всём этом, Барахир подошёл к супруге, начал кивать пожеланиям здоровья будущим малышу и маме, как вдруг с улицы донеслись перемешанные с криками хохот и похвальба.

***

— Брандир явился, словно герой легенды! — засмеялась Эмельдир, вспоминая. — Как сейчас вижу, как он притащил того типа и орал, что он с дружками жёг на берегу чучело Брегора. И ещё добавил, что его сестра таких своими руками вешала. Сотнями!

— Брандир сказал, — Барахир посмотрел на жену с укором, — что Ладросу нужен вождь, который таких поджигателей чучел вождей будет давить, как муравьёв.

— Он был в хлам пьянющий, что ты от него хочешь? Притащил со своими вроде как слугами какого-то дядьку, поорал во дворе, а потом — хрясь!

— Да, шею ему свернул. Знаешь, мне пришлось с Брандиром потом наедине разговаривать, и стоило немалых усилий объяснить, что вождь здесь я, поскольку во мне нет чужой крови.

— Я так понимаю, подействовало не это?

— Да, не слова.

***

— А ты бесстрашен и силён, племянник, — Барахир отпустил из объятий жену и твёрдым шагом направился к бросившему себе под ноги труп Брандиру. — Я ждал тебя, хотел побеседовать о будущем. С глазу на глаз. Пойдём.

Сын Брегиль согласился сразу же, двое мужчин направились подальше от дома. Как только шум скорбного торжества стих за спиной, Барахир без предупреждения ударил племянника в челюсть, и, когда тот упал, наступил ему на грудь.

— А теперь слушай меня, — слова вылетели вместе со слюной, — в Ладросе может быть только один вождь — и это я! Ты, пришлый разбойник, тут никто! Без моего приказа никто не смеет казнить моих подданных, что бы те ни сделали, ясно? Ты либо присягаешь мне на верность, сын чужака, либо убираешься с моей земли!

На разбитом пьяном лице проявилось глубочайшее уважение. Покивав, Брандир дал знак позволить подняться и после долгих усилий смог встать на одно колено.

— Да, ты — вождь, и я за тобой хоть в огонь, хоть в воду, хоть… Не знаю, в чащу там! И я очень рад вернуться на родину, правда.

***

— Мне иногда кажется, что зря мы не били Берена, — Барахир испытующе посмотрел на жену.

— Не поверишь — мне тоже. Но, если сейчас начать, он не поймёт.

Супруги замолчали, выпили ещё вина. Жаркий летний день сиял золотом солнца, со стороны леса потянуло запахом гари.

— Слушайте все! — вдруг донёсся издалека с улицы голос вроде бы только что спавшего после пьянки сына. — Я такое сочинил!

Несчастный, непонятый семьёй мальчик

Первым делом постучав в окно живущей неподалёку аданет, которую особенно сильно пугало поведение сына вождя, Берен, размахивая лютней, выбежал на середину перекрёстка дорог, чтобы раздражать возниц, и начал распевать:

— Приснился ночью мне кошмар:

Как не пугаясь тёмных чар,

Шерстистый белый горностай,

Задев свечу концом хвоста,

Устроил в Ангбанде пожар!

А что такое Ангбанд, други?

Я, не таясь, вам расскажу!

Вспомнив, что на солнце можно перегреться, юноша тронул раскалившиеся на макушке чёрные волосы, задумался. Осмотревшись, Берен нарвал у дороги лопухов, положил на голову, закрепил под подбородком ремнём, пожертвовав надёжностью штанов, и продолжил петь, только уже в безопасном месте, наслаждаясь собирающейся публикой. Особенно было приятно видеть слуг отца с их крайне недовольными рожами.

— Вам здесь не дебри-чащи! Вытри гарь скорее с губ!

Здесь ядовитый воздух, каждый здесь — живой труп,

У всех здесь в лёгких мусор, наше дело здесь труба,

Здесь воздух ядовитый забивается в зубах.

На травах здесь роса покрыта пеплом угольным,

Нет утренних туманов: здесь только смрадный дым,

Здесь очень трудно жить, здесь трудно сделать вздох,

И не поёт здесь соловей — он, задохнувшись, сдох.

Взглянув на реакцию публики, сын вождя сделал знак, мол, ждёт аплодисментов. Получив похвалу, Берен решил, что такое одобрение отцу не предъявить, значит, снова начнутся нравоучения о смысле жизни и правилах поведения, соответственно, надо…

— Благодарю вас! — юноша поклонился. — У меня вчера был день рождения, но атар был зол и ничего мне не подарил. А ещё он сказал, что песнями не заработать на жизнь. Давайте ему докажем обратное?

Положив один из лопухов под ноги и намекнув, что награду надо класть именно туда, Берен подтянул сползшие почти донельзя штаны и запел дальше:

— Что ж, снилась мне, врагу под стать,

Резная чёрная кровать

Под балдахином из цепей.

И Моргот злобный спал на ней,

Не прекращая бормотать:

«Ничего не останется от них,

Здесь останемся, может быть, только Мы,

И багровое вьётся пламя,

Будто знамя

Беспощадной чёрной зимы».

В его постели — серый лёд.

Но почему так больно жжёт

Ладонь, которой, что есть сил,

В горящих пальцах Сильмарилл

Сжимал он ночи напролёт?

Его венец откован был

Из песен рыб, медвежьих жил,

Слюны павлина, слёз врагов,

Отборных орочьих мозгов,

И… — он сделал многозначительную паузу. — Горностаевых шагов!

И бесшумно ступая как шпион,

Белый зверь