Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина

— Извини, что отвлекла от семьи. - Планетка виновато заправляет прядь за ухо, пряча взгляд в пол.

Хорошо, что мне хватает ума не брякнуть про сломанную тёщу - это был бы уже совсем зашквар. Почему я раньше не вел себя как придурок и не лез за словом в карман?

— Я скажу парням, чтобы выжали максимум, - говорю вместо этого и на всякий случай проверяю карман джинсов, в который сунул флешку. - Когда увидимся в следующий раз?

«Скажи ей, блядь, про слежку Олега - она имеет право знать, прежде чем отвечать на этот вопрос!» - требует внутренний голос, но правда в том, что я знаю, каким в таком случае будет ее ответ. А я не готов снова потерять ее.

У Веры растерянное лицо, как будто я спросил что-то из квантовой физики.

— Я не уверена, что нам нужно делать это так часто, - отвечает она, и это звучит так рационально, что моя башка непроизвольно дергается в согласном кивке. - Может быть…

— Через неделю? - опережаю ее. Будь моя воля - я бы назначил встречу на завтра, или на сегодняшний вечер, или через минуту, сразу после того, как она выйдет в эту дверь. Но мозгами понимаю, что раньше она просто не согласиться - для нее это будет слишком опасно.

— Этого времени будет достаточно? - с сомнением переспрашивает Планетка.

Мне как барану нужна целая минута, чтобы сообразить, о каком «достаточно» идет речь.

Конечно же, она имеет виду флешку. Если все так, как рассказала Вера - а в этом у меня нет повода сомневаться - то понадобиться время, чтобы нарыть связи и ниточки. Нужно будет подключить те свои связи, которые я держу на самый редкий случай. И еще перелопатить Сергея - вот уж в чьей биографии Олег точно не мог спокойно хозяйничать и подтирать следы. Значит, самое «вкусное» именно там. Конечно, в идеале надо бы выйти лично на Сергея, но кто там знает, что у него в башке? Мне оба этих закадычных дружка Олега всегда казались скользкими типами. Видимо, чуйка не зря подсказывала не трепать при них языком.

— Я справлюсь раньше, - возвращаюсь к Вериному вопросу.

— Тогда, через неделю, - соглашается она, хотя до сих пор выглядит так, будто подписывается на рискованную авантюру. - Но не здесь.

— В балетной студии? - предлагаю следом.

Там мы, по крайней мере, точно сможем увидеться наедине, без посторонних зрителей.

Там она будет в своей стихии. Может быть, не такая холодная и отстраненная.

— Хорошо, - соглашается она. - Я буду там вечером с семи до девяти.

— Я приеду в половине восьмого.

— Лучше к восьми, - подумав, переиначивает Планетка и еле заметно улыбается, когда я издаю разочарованный вздох.

— Вот блядство, - хмыкаю с самым извиняющимся видом, - я не собирался издавать это вслух.

Она бросает взгляд на часы, поджимает нижнюю губу и, проронив что-то извиняющееся на прощанье, выбегает в дверь. Я иду к окну, становлюсь в тень жалюзи и наблюдаю за тем, как Планетка садиться на заднее сиденье припаркованного рядом авто. Даже это она делает изящно - сначала садиться, потом поднимает в салон тонкие ноги.

А ведь я даже забыл, что она перенесла и какую боль испытывала буквально от каждого шага.

Как такое вообще возможно - знать и абсолютно не узнавать одного и того же человека?

Глава шестьдесят четвертая: Венера

Глава шестьдесят четвертая: Венера

У меня так сильно бьется сердце, что всю дорогу, пока водитель везет меня в клинику Абрамова, я то и дело прислушиваюсь, опасаясь, что грохот в моей груди слышно на всю машину. Кажется, еще немного - и мои ребра не выдержат этого боя внутри и просто лопнут, выпуская наружу все чувства, которые восстали внутри меня, как зомби. Ужасное сравнение для единственного тепла, которое во мне каким-то чудом выжило, но именно так я себя и чувствую - как будто все то, что я долго и глубоко закапывала, усердно притаптывала и покрывала сверху асфальтом, вдруг взяло и восстало без возможности запихать это обратно.

— Приехали, Вероника Александровна, - говорит водитель, и я только теперь соображаю, что мы уже несколько минут как стоим на месте перед большим белым зданием.

Выглядываю из окна и мысленно желаю себе терпения, потому что каждая встреча с Абрамовым - это порция унижения, которую мне приходится глотать не морщась. Потому что кроме общих анализов крови, давления и остальных глупостей, которые Олег непременно желает держать на контроле, есть еще и обязательное посещение гинеколога. Чтобы, как выразился этот монстр, «не пропустить момент оплодотворения, которого не должно быть». Хотя, конечно, все это замаскировано под обычный женский осмотр после операции по перевязке труб, которую я сделала по собственной инициативе.

Мы договорились никогда не поднимать вопрос детей.

И я даже рада, что ни в каком из вариантом моего будущего меня точно не ждет «радужная перспектива» родить от Олега. Хотя бы в чем-то мы солидарны - никто не хочет укреплять этот союз таким дедовским способом.

После того, как я потеряла сына, во мне умерло всякое желание когда-нибудь пережить это снова. Тем более, что меня подворачивает от одной мысли, чтобы после всего случившегося во мне вдруг появилась и выросла хотя бы одна клетка этого озверевшего ублюдка.

— Я могу… ненадолго? - Водитель делает уже хорошо знакомый мне жест за спину. Так он обычно отпрашивается.

— У тебя полтора часа.

— Да я и за час управлюсь - тут недалеко!

Я провожаю машину взглядом, собираюсь с силами, напоминая себе, что все это - лишь мелкие сопутствующие неудобства на пути к моей цели. Хотя я бы назвала ее миссией, если бы это не звучало так смешно и пафосно.

И теперь у меня есть помощник.

Я замечаю, что после нашей с Меркурием встречи мои руки до сих пор мелко дрожат.

«Ты не имеешь права быть таким красивым!» - эта единственная фраза, которую я повторяла снова и снова в своей голове, потому что ничего другого после его появления там не осталось. А потом «Жена» на экране его телефона, короткое «Я уже еду», которое, как он думал, я не должна была услышать.

И я упала со своей радуги. Почти как в тот вечер, когда как последняя дура понеслась