Северная сторона сердца - Долорес Редондо

пятно. Было ясно, что хозяева обычно оставляли там машину, но теперь их не было. Соседка с детской коляской остановилась напротив, изучая ее внешний вид. Амайя вымыла свои светлые волосы в туалете на заправочной станции и забрала их в хвост. Футболка выглядела вполне прилично, в отличие от высохших заскорузлых брюк. Она предпочла бы «Мустанг», однако «Лексус», арендованный в Хьюстоне, говорил в ее пользу.

— Их нет.

— Я к миссис Дэвис. Пообещала Натали, что заеду к ней до того, как она родит… Я проехала целую кучу миль, чтобы ее увидеть, — хотела сделать сюрприз.

Отлично: она делилась информацией, которую мог узнать только кто-то из близких, а заодно объяснила свой потрепанный вид.

Соседка проглотила наживку. Взяв ребенка на руки, она оставила коляску у крыльца и, улыбнувшись, подошла к изгороди, разделявшей участки. Амайя была благодарна, что женщина не могла подойти ближе, — ее брюки по-прежнему плохо пахли.

— О, приятно сообщать хорошие новости. Миссис Дэвис в больнице, ее увезли позавчера, — сказала соседка.

Амайя удивленно улыбнулась и подумала, что, должно быть, это произошло вскоре после ее разговора с врачом.

— О боже! Но она должна была лечь на плановые роды сегодня днем.

Соседка кивнула, решив, что девушке можно доверять.

— Видите ли, у природы свои планы. Труднее всего, как правило, появляется первый малыш, со следующими все происходит быстрее. Мой Джереми тоже родился на неделю раньше, правда, дорогой? — сказала она, целуя ребенка.

— Понятно. А вы не знаете, с кем Томас и Мишель? Кажется, мистер Дэвис в командировке, — пробормотала Амайя. Она была уверена, что такая дотошная соседка наверняка знает, вернулся ли муж.

— Да, так и есть. Дети с Кэтрин, матерью Натали. Она приехала к ним пожить, чтобы помочь с новорожденным. Я видела их утром, когда они ехали в больницу. Все были в отличном настроении.

— Еще бы, ребенок в таком возрасте — это настоящий подарок, — сказала Амайя, направляясь назад к машине и не переставая улыбаться. — Вы не знаете, мальчик это или девочка? Не хочу ошибиться с воздушными шариками, — добавила она как ни в чем не бывало.

— Мальчик. Хотя им все равно; главное, чтобы все пошло хорошо, у них же уже есть пара детишек…

— Они в Сетон Фэмили, верно?

— Да.

Прежде чем запустить двигатель, Амайя выглянула в окно.

— Пожалуйста, если Роберт вернется раньше, не говорите ему про меня; пусть мое появление будет для них сюрпризом.

Соседка кивнула, очарованно улыбаясь.

* * *

Дорога в больницу заняла около часа. Амайя никак не думала, что роды начнутся раньше, и умоляла, чтобы Ленкс ничего не узнал. Она направилась к стойке регистрации.

— Я к миссис Натали Дэвис. Роды были запланированы на сегодня, но, кажется, все произошло раньше почти на сорок восемь часов.

Администратор набрала данные.

— Миссис Дэвис и ее ребенок уже выписаны.

— Но это невозможно: я приехала прямо из дома, и мне сказали, что ее мать и дети как раз отправились к ней…

— Минуточку, — попросила она, вызывая родильное отделение. — Повесив трубку, кивнула. — Вы правы: семья приехала, и час назад ее выписали.

Амайя бросилась к выходу.

Глава 75

Небрежность

Элисондо

Пятница, 2 сентября 2005 года

Энграси вышла из танатория. Не надо ей было приходить. Разумеется, ни Росария, ни кто-либо другой не мог запретить ей проститься с братом. Но после спектакля, устроенного Росарией в роли убитой горем вдовы, и прощания с отцом Флоры и Розауры она решила покинуть танаторий.

— Хозяйка ужасно страдает; не говори ей ничего, тетя, — попросила Розаура, увидев Энграси.

— Что ты имеешь в виду? Вы же знаете, я с вашей матерью мало общаюсь.

— Увы, тетушка, лучше ты все узнаешь от нас, прежде чем кто-нибудь тебе расскажет. — И Розаура заплакала.

— Хозяйка не включила твое имя в семейный некролог, — пояснила Флора. — Вот что имела в виду Роз.

Энграси заметила, что Росария повернулась на своем месте в первом ряду, чтобы увидеть, как она направляется к главной доске, где были выставлены некрологи.

Действительно, ее имя, имя единственной сестры Хуана, не фигурировало среди членов семьи, хотя указывались кузены, а также дальние родственники.

— Пожалуйста, не обращай на это внимания, тетя, очень тебя просим. Ты знаешь хозяйку, а со смертью айты она стала еще более странной. Мы и представить себе не могли, что она будет так страдать, — оправдывалась Флора.

— Тетя, у тебя есть причины злиться. — Роз обняла Энграси. — И в любой другой день ты можешь устроить ей взбучку, но только не сегодня, пожалуйста. В Элисондо папу любили, и мы не хотим испортить прощание.

— Не волнуйтесь, — к большому облегчению племянниц, сказала Энграси, направляясь к выходу. У нее не было сил присутствовать на церемонии. Она зайдет позже, когда цирк закончится.

Энграси возвращалась домой, чувствуя себя с каждым шагом все хуже.

Какой же она была дурой! Когда Амайя сказала, что не приедет, она подумала, что ее решение было ошибкой. Конечно, возражать Энграси не стала. В течение многих лет она клялась в своей верности, и все ее клятвы в первую очередь были для Амайи. Но втайне она боялась, что однажды племянница пожалеет, что не явилась попрощаться с отцом, и тогда уже ничего не исправишь. Теперь Энграси понимала, что ошибкой было прийти. Не только ее имя отсутствовало среди ближайших родственников брата. Амайи тоже не было. Ее имя было именем мертвеца, призрака давно минувших времен, которое стерлось из воспоминаний, словно его и не было.

Она пересекла мост и остановилась в том месте, где раньше всегда останавливалась Амайя, как раз там, где было написано название моста: Муниартея. Нежный теплый ветерок начала сентября пронесся по реке, выхватив прядь волос из ее пучка.

Никто не должен умирать летом, да еще в такой чудесный день. Зимы в Базтане такие величественные, такие торжественные! Умереть зимой выглядело бы частью пьесы. Энграси свернула в сторону улицы, которая в тот день оправдывала свое прежнее название — дель Соль, улица Солнца, — вошла в дом, закрыла за собой дверь и, не имея сил идти дальше, уселась на лестнице и заплакала.

Энграси любила брата. Она спорила с ним, очень злилась на него, но такое часто случалось с людьми, которых она любила. Все, кто знал Хуана, согласился бы с тем, что он был хорошим, добрым человеком. Конечно, те, кто так говорил, не знали всего того, что знала она. Иногда недостаточно быть хорошим, нужно быть справедливым, а Хуану не хватало мужества, чтобы вершить правосудие. Слепая доброта превратилась в подобие заразной болезни, сделавшей его кротким и отчасти лицемерным ханжой, который избегал любых