Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Любовь, – отозвался он эхом. – Ты поэтому прощаешь все вонючему подонку?

– О ком ты, я не понимаю, – Катрин с трудом шевелила сведенными болью губами.

– Как это – о ком? – опять завелся он. – Об Орлове твоем драгоценном – о ком же еще? Об этой мрази, которая вытирает о тебя ноги, а ты – ты готова проглотить любое оскорбление, любую подлость…

– Какое тебе дело? – простонала она.

– Какое мне дело? – в бешенстве выдохнул он. – Ты плохо меня слышала – я же сказал, что люблю тебя!

– И поэтому решил убить?

– Я еще ничего не решил, – промолвил он хмуро, – убить тебя не так-то просто. Если ты уйдешь, как мне жить? – Рыков произнес эти слова автоматически, но для него они были правдой – от начала до конца. И он решительно добавил: – Что мне здесь делать без тебя?

– Неправда, – у Катрин достало сил качнуть головой, но слова она из себя выталкивала с трудом. – Ты думаешь, что отобрал меня у Андрея. Даже клеймо поставил. Да, считай, что отобрал. Гордись этим.

– Ты все неправильно поняла, – ему стало обидно, – все не так.

– Не имеет значения, – проговорила Катрин через силу, – так, не так… все равно, я обречена.

– Ты говоришь о собственной смерти слишком спокойно и рассудительно, – в его голосе и правда звучало больше отчаяния, нежели в голосе Катрин.

– Я обречена, – повторила она тихо. – Ты не выпустишь меня отсюда живой. Я знаю, – последние силы покидали ее, – но теперь, наверно, это и к лучшему.

Олег ощутил, как судорогой свело горло. Ну вот, все точки и расставлены. Не осталось ни малейшей надежды на то, что она будет с ним. Никогда. Самое страшное слово обретало реальный смысл. Ну что же, все было ясно с самого начала – если она не смирится, то выбора у него нет: Катрин найдет последнее пристанище в подвале этого коттеджа… А потом – останется только найти способ для себя – чтобы наверняка…

Сказать, что Сергеева разочаровали результаты обыска – значит, не сказать ничего. А Зубов просто пришел в ярость. Он точно знал – они должны были что-то найти! Но их единственным трофеем оказался сверток с женской одеждой. Коротенькие джинсовые шорты, джинсовая же рубашка, измятая до такой степени, словно ее только что вынули из стиральной машины, белые хлопчатобумажные трусики без всяких наворотов и пара пробковых шлепанцев. В кармане шортиков обнаружились полпачки окаменевшей антиникотиновой жевательной резинки и неработающая одноразовая зажигалка голубого цвета.

– Черт! Черт! Черт! – Сергеев стукнул кулаком по столу, пока Глинский, от усердия высунув кончик языка, писал протокол. – Ну ничего! Кроме этого барахла – ничего! Вот вам и Рыков – он или хитер, как лис, или вообще ни при чем! Я же говорил.

– Интересно, чьи это шмотки, – оторвался Глинский от своего занятия.

– Придется выяснять, – следователь продолжал скептически рассматривать вещи. Он распотрошил фольгу со жвачкой, но кроме потрескавшихся подушечек ничего там не нашел.

– Надо бы предъявить одежду на опознание, – рассудил Сергеев, – например, родителям и близким погибших девушек. Вызывай, Виктор, их на завтра. Давай, поехали.

– Угу, – пробормотал капитан, внимательно осматривая газету, в которую были завернуты вещи.

– Ну что ты застрял? – раздраженно буркнул Зубов.

– А газетка-то прелюбопытнейшая, – Глинский не мог оторваться от пожелтевших от времени страниц, – ей лет пятнадцать… Нет, больше… 1991 год, июнь, нет, июль. Американская… «Pocono observer» – хм, что это за Поконо? Кстати, в девяносто первом Рыковы и Орловы жили в Штатах.

– Ну-ка, дай взглянуть… Слушай, заскочи к Рыковым и предъяви эти шмотки родителям, не вдаваясь в детали… Может, что-нибудь и нарисуется? Хотя подожди, – он посмотрел на часы, – поехали вместе.

Вскоре Зубов и Глинский звонили в квартиру Рыковых. Дверь им открыла немолодая женщина, с выкрашенными в цвет воронова крыла волосами. Это была Марина, мать Олега. Они еще ни разу не сталкивались с ней. Трудно представить, что эта хорошо владеющая собой дама способна на ту всеразрушающую ревность, о которой рассказывала Виктору Анастасия Васнецова. Рыкова приветливо улыбалась, впуская их в квартиру, и сразу пригласила выпить кофе. Они проследовали за нею на кухню, поняв, что дома она одна, ни мужа, ни тем более, сына в квартире нет. Более того, опера поняли, что она даже не знает об обыске в квартире Олега. Значит, муж ее не стал посвящать – видимо, оберегал, зная о неустойчивой психике супруги. Сейчас она была приветлива и относительно спокойна.

– А где Олег? – спросил майор на всякий случай, понимая, что мать, скорее всего, и не в курсе дел сына.

Так и оказалось. Марина рассмеялась, откинув со лба длинную густую челку.

– Неужели вы думаете, что мое великовозрастное чадо отчитывается передо мной, куда и когда уезжает? «Мать, я уехал!» – слышу я, и вот его уже нет. И это в лучшем случае. Зачем он вам понадобился?

– Открылись новые обстоятельства, – ответил Зубов, решив без нужды не тревожить ее, дабы не спровоцировать истерики. – Мы хотели с ним переговорить. И когда он уехал?

– Да несколько дней как, – сказала Рыкова, снимая с плиты поднявшийся кофе, – Я его видела в последний раз дня четыре назад. Он приехал в ужасном состоянии, рассказал о том, что случилось с Анной. Какая трагедия… И все, после этого словно испарился. И машины его нет.

– Неужели он так и не появлялся? И не звонил? – спросил Виктор без всякой надежды.

– Он звонил, говорил с отцом, – Марина жестом пригласила их к столу. – Предупредил, что некоторое время его не будет.

– Некоторое время? – переспросил Глинский.

– Это понятие растяжимое… – заметила Марина. – Может быть, его послали в командировку? Вы звонили ему на работу?

Они звонили ему на работу и отлично знали, что никто ни в какую командировку Олега Рыкова не посылал. Он взял отпуск, объяснив, что ему нужно уехать по семейным обстоятельствам. После этого он словно испарился вместе с машиной. Его выключенный мобильник они нашли на даче – аппарат лежал в гостиной на обеденном столе. Но они не стали говорить об этом его матери. Пришла пора переходить к самой неприятной части беседы.

– Марина, вы знали, что у вашего мужа есть дочь? – спросил Зубов. – Извините.

Ее лицо осталось спокойным.

– Конечно, – ответила она, – добрые люди донесли.

– А ваш сын в курсе, что у него есть сестра? – настойчиво продолжал он.

– Да, – нехотя откликнулась она, – он узнал совершенно случайно. Услышал, как я обсуждала это с одной моей приятельницей.

– Когда это случилось?

Марина задумалась.

– Год – полтора… А может, больше. Скорее всего – года два назад. Да, думаю, так.