Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко

Далее она пишет: «Достопочтимый епископ Лев, окруженный множеством епископов, которых он, по причине первенства или достоинства своего места, собрал из бесчисленных городов Италии… Чтобы по правилу и определению апостольского престола, который и мы признаем старейшим, который удостоился получить небесные ключи и украсил собой первенство епископства. Почему и нам должно во всем сохранять уважение к этому величайшему городу, который признается владыкой всех городов»[869].

Нестроения III Вселенского Собора 431 г. папа св. Лев Великий понял так, что если бы учение о главенстве понтифика получило бы уже всеобщее признание, никакой ереси не было бы. И уже вскоре, около 440 г., он системно изложил доктрину о главенстве Римских епископов в Церкви[870].

Римский епископ, по его авторитетному мению, является «руководителем христианского мира, ответственным за мир и добрый порядок во всех Церквах». В своем послании к африканским епископам он пишет: «Основание благочестия требует, чтобы, при той заботе о Вселенской Церкви, которая возложена на нас по божественному установлению, мы всеми силами стремились познать достоверную истину вещей. Ибо положение и порядок всей семьи Господней были бы потрясены, если бы что-либо, в чем нуждается тело, не нашлось бы в главе». И далее: «Божественные заповеди и увещевания апостольские побуждают нас с деятельной любовью пещись о положении всех Церквей; и если в них найдется что-либо достойное порицания, мы должны заботливо предостеречь виновного в неосторожном неведении либо в самонадеянном хищении власти. Побуждаемые словами Господа, проникшими блаженного Петра тройным повторением, мы должны по мере своих сил избегать опасности нерадения, чтобы не вотще искали в нас исповедания святого Апостола»[871].

Из своего учения, которое он излагал главным образом в церковных проповедях и посланиях, св. Лев делал следующие практические выводы. Во-первых, кто посягает на авторитет Римского епископа и отказывается в повиновении Апостольскому престолу, тот не хочет подчиняться блаженному апостолу Петру. Во-вторых, кто отвергает власть и первенство (principatum) апостола Петра, тот ничуть не уменьшает его достоинства, но, надменный духом гордыни, низвергает сам себя в преисподнюю.

И уже в своем письме св. Флавиану Константинопольскому папа св. Лев Великий высказывал тому упрек в том, что не был своевременно извещен о церковных нестроениях, вызванных учением ересиарха Евтихия. А затем отметил как само собой разумеющееся: «И церковное правило, и благоговейная вера благочестивейшего императора обязывают нас к великому попечению о мире христианском, дабы, пресекши разномыслия, ненарушимою сохранить кафолическую веру, и возвратив от заблуждения тех, которые защищают неправильное, оградить нашим авторитетом тех, вера которых была правая»[872].

Аналогичное по своему идейному содержанию письмо уходит и участникам «Разбойного собора» 449 г. под главенством Александрийского архиерея Диоскора: «Благочестивейшая вера благосклоннейшего императора, зная, что к его славе по преимуществу относится то, если внутри Церкви кафолической не будет произрастать никакое зерно заблуждения, оказала такое уважение к Божественным догматам, что для исполнения святого своего намерения призвала авторитет Апостольской кафедры, как бы желая от самого блаженнейшего Петра получить разъяснение того, что было похвалено в его исповедании»[873].

Последовательно отстаивая «римскую идею», но ничуть не умаляя императорское достоинство, папа св. Лев Великий без тени смущения пишет царю: «Давно – изначала на бывших Соборах мы получили такое полномочие от Блаженнейшего Петра, первого из апостолов, что имеем авторитет столько защищать истину ради вашего мира, чтобы при ее ограждении никому не было дозволено возмущать ее в ком-либо, пока, наконец, совсем не будет удален вред»[874].

В переписке царственных особ после «Разбойного собора» нередко можно обнаружить те же мотивы: «Блаженнейший епископ города Рима, за которым древность преимущественно перед всеми признала первенство священства, должен иметь место и возможность судить о вере и священниках»[875].

Но, пожалуй, наиболее хрестоматийные слова о первенстве апостолика прозвучали даже не со стороны одного из пап, а из уст императора Западной части Римской империи Валентиниана III. 8 июля 445 г. в указе о посвящении в духовный сан некоего Илария Арлеанского он пишет: «Итак, поскольку первенство Апостольского престола подтверждено добродетелью св. Петра, который является наследником епископской короны, честью города римлян, а также властью Собора, не допустим же, чтобы кто-либо осмелился совершить что-нибудь противозаконное, умаляющее власть этого престола. Мир среди церквей наступит только тогда, когда мир признает своего властителя (выделено мной. – А. В.)»[876].

С течением времени объективные обстоятельства последовательно укрепляли те идеи, которые развились во времена древней Церкви. С точки зрения культуры Восток всегда был более развит, чем Запад, а вследствие потрясений V—VI вв. культурный слой в Риме сузился донельзя. И богословие все более и более замыкается в небольшом круге клириков, классический язык которых казался остальной массе латинян иностранным наречием. Миряне последовательно отодвигались от участия в церковной жизни, напротив, клирики все более втягивались в политическую жизнь Рима.

Наоборот, на Востоке считалось само собой разумеющимся, что обсуждение богословских вопросов доступно для образованных мирян, и поэтому представлялось, что только вся Церковь в целом может хранить истину. Поэтому здесь всегда большое значение имело общественное мнение, не останавливающееся перед критикой отдельных патриархов, императоров и клириков. Отсюда и происходит многовековое различие в понимании существа церковной власти. На Востоке царь откровенно и всесторонне вмешивался в дела Церкви, на Западе все более укрепляется идея об абсолютном верховенстве Римской кафедры[877].