Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко

Прямая причинно-следственная связь – политическое значение города и полномочия его епископа – открыто закрепляется уже в 9-м каноне Антиохийского собора 341 г. «В каждой области епископам должно ведати епископа, в митрополии начальствующего, и имеющего попечение о всей области, так как в митрополию отовсюду стекаются все, имеющие дела. Посему рассуждено, чтобы он и честью преимуществовал, и чтобы прочие епископы ничего особенно важного не делали без него, по древле принятому от отец наших правилу, кроме того токмо, что относится до епархии, принадлежащия каждому из них, и до селений, состоящих в их пределах. Ибо каждый епископ имеет власть в епархии, и да управляет ею с приличествующей каждому осмотрительностью, и да имеет попечение о всей стране, состоящей в зависимости от его града, и да поставляет пресвитеров и диаконов, и да разбирает все дела с рассуждением. Далее же да не покушается что-либо творити без епископа митрополии, а также и сей без согласия прочих епископов». Характерно, что этот канон практически повторяет 34-е Апостольское правило, и позднее многократно реципировался Церковью во вселенских канонах.

В скором времени наиболее крупные центры Православия образовались в Риме, Александрии, Антиохии и Иерусалиме. Позднее к ним присоединится Константинополь. А их архипастыри приобретут почетное наименование патриархов. Мощь патриархов была невероятно велика. Достаточно сказать, например, что власть Александрийского патриарха распространялась на 10 митрополий и более сотни епархий. Антиохийский патриарх подчинил себе 17 митрополий и 138 епископий. Иерусалимский патриарх – 4 митрополии и 51 епископию. А Константинопольский патриарх получил уже к концу IV в. нити управления над 30 митрополиями и 450 епископиями[843].

Само наименование «патриарх» перешло в христианство из иудаизма и первоначально появилось в среде еретиков-монтанистов, или фригов, у которых этим именем назывался старейший из духовных руководителей. В самой Кафолической Церкви термин «патриарх» получил распространение в конце IV в., в частности, на II Вселенском Соборе, где св. Григорий Богослов называл этим термином епископов, подвизавшихся в Православии при императоре Констанции. Затем это слово вошло в употребление применительно к Римскому папе (при св. Феодосии Младшем) и окончательно закрепилось в обиходе после Халкидонского Собора. Но вместо выражения почтения, для которого и употреблялся данный термин, он уже подразумевал старшего архиерея, сосредоточившего в своих руках высшую церковную власть в нескольких митрополиях[844].

Римская церковь. Особенно ярко смешение указанных выше признаков проявилось, конечно, в Риме. В то время это был крупнейший и наиболее развитый в культурном отношении город Римской империи, и потому уже в силу латинского менталитета его епископ не мог не выделяться на фоне иных архиереев. Кроме того, для христиан столица государства была дорога́ памятью первоверховных апостолов Петра и Павла, закончивших здесь свою земную жизнь, приняв мученическую смерть за Христа. В Риме жили их ученики – верные хранители христианского Вероучения и Предания, многие из которых также снискали мученический венец. В дальнейшем, когда языческие императоры решили покончить с христианством, наиболее жестокие и кровавые гонения пришлись опять же на Рим и западные церковные общины, и этот город издавна был богат мучениками, память о которых хранила вся Кафолическая Церковь.

Практически на Западе это была единственная мощная, многочисленная и авторитетная церковная община, куда, между прочим, входили многие аристократы, придворные, полководцы и офицеры. В буквальном смысле слова это была «столичная» церковная община со всеми вытекающими отсюда привилегиями и обязанностями. И как первая (по крайней мере, на Западе) кафедра, Рим ревностно следил за чистотой вероучения и богослужения, неизменно выступая судьей исповедания и хранителем веры. Одно неизбежно влекло другое. В первые века христианства Церковь еще не существовала в качестве централизованной земной организации, а лишь представляла совокупность множества различных общин, и потому вопрос о главенстве кафедр и главе Кафолической Церкви не стоял. Но тем не менее Римская кафедра и ее архипастырь издавна имел высокий авторитет, а его мнение по вопросам веры признавалось повсеместно безупречным и едва ли не окончательным.

Хотя примат (превосходство) Римской церкви и не был сформулирован канонически, но уже в конце II в. высшие церковные полномочия становятся личным правом Римского епископа; формируется мнение, что его власть выше и более содержательна, чем власть любого другого архиерея. Когда возникло монтанистское движение, малоазиатские монтанисты отправились в Рим, чтобы папа принял их в общение; с аналогичной просьбой признать их православными прибыли в Рим галльские христиане. Очевидно, они ждали от Рима решающего слова, способного растворить любые сомнения в других церковных общинах. А в споре о Святой Пасхе Римский папа Виктор I (189—199) требовал, чтобы уважение было продемонстрировано не только Римской кафедре, но и лично ему, как предстоятелю этой кафедры. Он обратился с посланиями к епископам почти всех общин, и получилось, что вроде бы они являются ответственными перед понтификом за состояние дел в своих общинах[845].

В скором времени стало привычным, что Соборы в других церковных общинах, собиравшиеся без участия Римского епископа, неизменно обращались к нему с просьбой признать изданные ими распоряжения и каноны и распространить их на весь Запад. Так было и раньше, и позднее, уже во времена Арльского собора 314 г., Ариминского собора (359 г.) и других[846].

Без сомнения, апостольское происхождение кафедры столичной кафедры играло свою роль, и не случайно св. Ириней Лионский (около 130—202) по этой причине выражает свое величайшее уважение Римской церкви. «Я приведу предание, которое имеет от апостолов величайшая, древнейшая и всем известная Церковь, основанная и устроенная в Риме двумя славнейшими апостолами – Петром и Павлом, и возвещенную людям веру, которая через преемства епископов дошла до нас. Ибо, по необходимости, с этой Церковью, по ее преимущественной важности, согласуется всякая Церковь, то есть повсюду верующие, так как в ней апостольское предание всегда сохранялось верующими повсюду»[847]. Правда, св. Ириней дальше добавляет: «Также и Ефесская церковь, основанная Павлом и имевшая среди себя Иоанна до самых времен Траяна, есть истинная свидетельница апостольского предания»[848], и этот момент очень важен, как мы увидим позднее.