Обрученная с розой - Симона Вилар

Филип опустился на колено возле поверженного противника и взялся за обломок клинка. Он потянул рукоять – и густеющая кровь волной выхлестнулась из страшной, зияющей раны. Рыцарь снял перчатку и опустил веко на уцелевшем глазу воина.

– Прости, шотландец, – глухо сказал он. – Мы давние враги, а потерять старого врага порой столь же тяжело, как и друга. Я не хотел убивать тебя на потеху зрителям. Какое дело всем этим иноземцам до корней нашей вражды, и сегодня мы, играя со смертью, лишь повеселили их. Такова наша участь. Прощай, Делорен.

Филип встал. Его вдруг охватила безмерная слабость. Вокруг толпились какие-то люди, смеялись, что-то кричали ему. Но невнятный гул их голосов слабел, стал удаляться и сделался совсем неразличим. Багровая пелена заволокла свет. Покачнувшись, он рухнул на землю.

Когда Филип Майсгрейв вернулся к действительности, то не сразу понял, где находится. Из глубины сознания всплывали картины схватки, лязг мечей, маячило залитое кровью лицо Делорена. Потом мысли стали проясняться, он осознал, что лежит на широкой постели, покрытой тонкими, пахнущими лавандой простынями. Над головой был богатый полог, а подле кровати на столике – небольшая, оправленная в серебро лампа. При ее мерцающем свете он убедился, что находится в узкой комнате с единственным стрельчатым окном, сквозь которое видно темное, усыпанное звездами небо.

«Уже ночь, – отметил рыцарь. – Но где же я? Ведь это вовсе не та комната, в какой я останавливался в Бургундском отеле».

Во всем теле он ощущал страшную слабость. Туго перетянутая грудь мучительно ныла, хотя резкой боли уже не было. Руки и ноги ломило, а во рту все еще стоял вкус крови. Филип лежал, пытаясь вспомнить, что же произошло. Он знал, что серьезно ранен, а соперник его погиб, потом на какое-то время сознание оставило его. Итак, где же он теперь?

Звук, донесшийся справа, привлек его внимание. Он повернул голову и увидел, что в изголовье его кровати стоит кресло, в котором мирно похрапывает упитанная монахиня.

Филип окликнул ее, но оказалось, что разбудить святую сестру не так-то просто. Ему пришлось трижды позвать ее, прежде чем она зашевелилась и сонно захлопала припухшими веками. Однако, окончательно пробудившись, она улыбнулась, отчего ее круглое лицо расплылось и стало похожим на лунный диск.

– Святая Дева! Вы очнулись! Как вы себя чувствуете?

– Превосходно, – солгал Филип. – Где это я?

– Вы в Нельском отеле. Его светлость граф Уорвик сразу же после турнира велел доставить вас сюда.

– Но ведь я остановился у графа Кревкера…

– Бургундец уехал в тот же день, и Делатель Королей вызвался позаботиться о вас и проследил, чтобы вас устроили в Нельском отеле. Он пригласил одного из лучших лекарей – мэтра Ришара, а также нанял меня и сестру Летицию для ухода за вами.

– А леди Анна? – вдруг спросил Майсгрейв.

– Что леди Анна? Ах да. Юная графиня уже дважды присылала справиться о вашем здоровье, но после того, как мэтр Ришар заявил, что вашей жизни ничего не угрожает, она успокоилась. Впрочем, ей не до того, ведь через две недели ее свадьба!

– Через две недели? Я слыхал, что это произойдет не раньше августа, когда будет готово приданое.

– Нет-нет, свадьбу решено перенести. Однако теперь позвольте мне осмотреть ваши повязки, и, если вы не против, я напою вас бульоном. Вы больше суток были без сознания, потеряли много крови, и теперь вам следует набираться сил.

Она говорила еще что-то, но Филип уже не слушал. Он был оглушен известием о скорой свадьбе Анны. Пока девушка еще не принадлежала Эдуарду Уэльскому, он, вольно или невольно, продолжал считать ее своей возлюбленной и не мог примириться с мыслью, что она утеряна для него навсегда. Ведь она пришла к нему перед самой схваткой, и он понял, что она по-прежнему любит его. Но эта свадьба…

– Скажите, сестра, насколько серьезна моя рана? Смогу ли я уехать до того, как состоится венчание?

Монахиня скользнула взглядом по могучим плечам рыцаря и отвела глаза.

– Лекарь сказал, что при хорошем уходе вы скоро поправитесь. Однако зачем вам спешить? Граф Уорвик явно благоволит к вам, и вы вполне могли бы быть его гостем на свадебном пиру.

Филип сжал губы. Впрочем, болтливую монахиню это не смутило. Она поведала ему о том, какие приготовления ведутся к свадьбе, где и когда состоится венчание, кто будет присутствовать, и вконец утомила Филипа своей болтовней. К счастью, утром ее сменила сестра Летиция, сухая, суровая и настолько немногословная, насколько толстая сестра Урсула была болтлива. Она мастерски сделала перевязку, односложно ответила на его вопросы и неподвижно застыла в кресле, уставившись перед собой и неторопливо перебирая четки.

После полудня Майсгрейва навестил граф Уорвик. Был он в приподнятом настроении, все время шутил и принес бутылку превосходного бургундского вина.

– Я не люблю бургундцев, – весело говорил он, – однако, клянусь преисподней, их вина божественны. Как вы думаете, сестра, немного этого небесного напитка не повредит нашему рыцарю?

Однако сестра позволила Филипу лишь слегка пригубить бокал, и графу пришлось управляться с остальным самому. Чем больше он пил, тем веселее становился, лицо его было бледно, но глаза весело и возбужденно блестели. Они обсудили поединок с Делореном, затем граф сообщил, что король Людовик поначалу изрядно сокрушался по поводу гибели лучшего воина его гвардии, но затем пожелал предложить Майсгрейву занять освободившееся место.

– Я взял на себя смелость заявить ему, что англичанин, а тем более нортумберлендец, никогда не станет служить с шотландцами. Я также напомнил его величеству, что вы преданный йоркист. Кстати, через десять дней состоится большая королевская охота в Венсенском лесу. Людовик намеревается развлечь своих новых друзей из Швейцарского союза. Там будут и другие приглашенные, и король осведомился, не оправитесь ли вы к тому времени настолько, чтобы принять в ней участие. Вы, однако, приглянулись властителю Франции. Впрочем, я сказал, что состояние вашего здоровья…

– Я уеду завтра же, – внезапно сказал Майсгрейв. – Я могу передвигаться на носилках.

Уорвик короткими глотками допил вино и, иронично поглядывая на рыцаря, сказал:

– Конечно, можете, если вам угодно, чтобы ваши раны открылись, началось воспаление и вы отдали Богу душу от лихорадки где-нибудь в придорожной гостинице.

Филип закрыл глаза.

– Вы правы, милорд. Ехать сейчас было бы полным безрассудством. Однако, клянусь Святым Юлианом, едва я наберусь сил, без промедления уеду. Думаю, это произойдет не позже чем через неделю. Лекарь Ришар сказал, что моей жизни ничего не угрожает, и я полагаю, что с Божьей помощью я скоро встану.

– Аминь. Меня восхищает ваше самообладание. Подумаешь, грудь – в котлету, чудом не задето легкое, потеряно много крови и сломаны четыре ребра! Хотел бы я знать, что заставляет вас так спешить в Англию? Если не угодно – не отвечайте.