Обрученная с розой - Симона Вилар

Филип ласково погладил коня и угостил его с ладони подсоленным хлебом. Он мог видеть, как из соседней палатки вышел Делорен в темно-серых, украшенных филигранью латах. На его шлеме развевался сине-серый шарф Жанны Дюнуа. Шотландец тоже направился к своему коню. Теперь он уже не был весел – лицо его под поднятым забралом было бледным и осунувшимся. Казалось, лишь теперь эти двое осознали, что один из них вскоре предстанет перед Творцом. Смерть была обязательным условием их поединка, и внезапно Филип подумал, что все это никак не соотносится с тем, что заповедовал Христос. Разумеется, Делорен оставался его врагом и он первым напал на него в Луврском замке, а все-таки ему не хотелось убивать шотландца ради потехи разряженной толпы иноземцев. Эта схватка была их личным делом.

Делорен вдруг кивнул Майсгрейву и, взяв свою лошадь под уздцы, отошел в сторону. Позади Филипа зашелестел шелк и повеяло нежным ароматом розового масла. Он оглянулся.

Анна Невиль, бледная, с напряженно сжатыми губами, стояла перед ним. Длинный шлейф ее сине-зеленого, расшитого золотыми узорами платья держала молоденькая фрейлина. Анна сделала шаг навстречу рыцарю и улыбнулась.

– Вы великолепно выглядите в этой броне, сэр.

Филип молчал. В глубине его души поднялась теплая волна. Анна покинула своего жениха именно тогда, когда ему вручают награды, когда множество благородных девиц оставили свои ложи, чтобы поздравить победителей.

Анна все еще улыбалась ему, но в ее потемневших глазах читалась тревога. Она заговорила с ним по-английски, задав несколько ничего не значащих вопросов о его коне, о вооружении, с пониманием кивнула, выслушав ответ, и вдруг сказала:

– Когда я узнала об условиях этого поединка, я…

Она облизнула пересохшие губы.

– Это безбожно и нелепо. Зачем вы согласились? Святая Дева, кому это понадобилось? Я пыталась добиться отмены поединка и пробовала сделать это с помощью церкви. Если бы вы знали, со сколькими прелатами в Париже я встречалась в эти дни! И каждому я твердила, что это великий грех, если в христианской стране устраивают такие бои, как во времена языческого Рима. Кое-кто соглашался со мной, но большинство твердили, что здесь имеет место Божий суд[91]и вы сами настояли на этом. Однако я не верила никому из них. Я ведь видела, что им самим до смерти не терпится поглазеть на этот смертный бой!..

– Леди Анна…

Но она не слышала.

– Они хотели всего лишь развлечься, все они – и мой отец, и даже ваш покровитель де Кревкер. А мне страшно. Мне страшно как никогда.

Он шагнул к ней, но девушка отпрянула, гордо вскинув голову.

– Я, конечно, лучше других знаю, какой вы воин, сэр Майсгрейв… Но, Пресвятая Дева, я вовсе не хочу, чтобы этот шотландец случайно убил вас.

Майсгрейв мягко улыбнулся.

– В этом наши желания совпадают, миледи.

Девушка не мигая смотрела на него.

– Зачем вы согласились на этот поединок? Говорят, Делорен сражается как дьявол.

– Но раньше мне уже удавалось справиться с этим дьяволом.

Анна коротко втянула воздух.

– Я каждый вечер молилась о вас. Я молилась, наверное, как никогда в жизни. Но если Господь не услышал меня…

Она не договорила – горло ей сдавил ком. У Филипа же внезапно стало легко на душе. С его глаз словно упала пелена. Он был глуп, как мальчишка, он совсем ослеп от ревности! Анна вела себя именно так, как должна была вести. Как он мог так ошибаться в ней, он, который так хорошо ее знал!

– Анна, послушай…

Но в этот миг грянули трубы, прибежал герольд, крича, что рыцарю пора на арену. Анна обратила к Филипу бледное лицо и сказала почти бесстрастно:

– Говорят, сэр рыцарь, что вы отказались принять платок от леди Жаклин де Круа, а также перчатку от красавицы Сеннак? Не подойдет ли вам мой шарф? Кто знает, может, именно он и принесет вам удачу…

Ни слова не говоря, Филип опустился на колено, и Анна повязала ему на руку легкую зеленую ткань с золотой каймой. Затем она круто повернулась и пошла прочь так быстро, что фрейлина со шлейфом едва поспевала за ней.

Филип сел в седло и кивнул оруженосцам. Он чувствовал, как учащенно бьется сердце, видел, как повыше левого налокотника плещется легкий шарф Анны Невиль. К тому моменту, когда он приблизился к ристалищу, он был готов сразиться не только с Делореном, но и с дюжиной великанов в придачу.

Между тем арену полили водой, убрали с нее обломки копий и клочья попон и плюмажей. Герольды протрубили, требуя тишины, и, когда она водворилась, главный среди них возвестил, что сейчас на глазах зрителей состоится схватка двух рыцарей, из которых один непременно должен лишить жизни другого. Биться они будут боевым оружием – копьями, мечами и тройными боевыми цепями с утыканными шипами ядрами, при этом им запрещено менять поврежденное оружие. В заключение герольд заявил, что все желающие могут делать ставки, сейчас же они должны приветствовать обоих воинов рукоплесканиями, дабы те уверовали, что схватка их окажется славной и о ней долго будут помнить и рассказывать.

Раздались громовые аплодисменты, и оба рыцаря ступили на ристалище. Они продефилировали перед королевской ложей, подняв в знак приветствия копья, а затем разъехались в противоположные концы арены. Здесь оруженосцы еще раз проверили их доспехи и оружие, и наконец был дан сигнал к бою.

При первом звуке фанфарной меди соперники опустили забрала, при втором взяли копья наперевес, и над полем повисла такая напряженная тишина, что стало слышно, как фыркают лошади и скрипит песок под копытами. Зрители словно только сейчас вспомнили, что эти двое находятся здесь не затем, чтобы похваляться воинской выучкой. Некоторые стали креститься, шепча молитвы. Но вот отзвучал третий глас фанфар, и противники пустили коней навстречу друг другу.

Арена была достаточно просторной, чтобы воины могли набрать нужную скорость. Поэтому, едва они сшиблись, дружный вопль потряс трибуны. При столкновении копье Майсгрейва пробило щит шотландца и преломилось, причем обломок так и остался торчать в середине щита. Сам Майсгрейв удачно принял удар Делорена, но сила этого удара была такова, что лопнула седельная подпруга и рыцарь вместе с седлом отлетел шагов на десять, с силой грянувши оземь. На какой-то миг у него остановилось дыхание и все поплыло вокруг. С трудом перевернувшись, он начал тяжело подниматься. Как из тумана, до него долетел гомон трибун, и он понял, что противник уже рядом. Земля загудела от топота лошади шотландца. Делорен был столь близко и несся так стремительно, что Майсгрейв только и успел, что прикрыться щитом, но увернуться времени не хватило. Страшный удар отшвырнул его в сторону. Опять все кругом поплыло, но он поднялся. Дышать стало тяжело, во рту ощущался привкус крови. Щит его раскололся, из кирасы, напротив сердца, торчал обломок копья шотландца, прошивший доспех и упершийся острием в нижнюю кольчугу.