Война и мир. Том 1-2 - Лев Толстой

Великий мастер предложил исполнить последнююобязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, сталобходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которыеу него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколькозаписывали другие.

Заседание было кончено, и по возвращениидомой, Пьеру казалось, что он приехал из какого-то дальнего путешествия, где онпровел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка ипривычек жизни.

На другой день после приема в ложу, Пьер сиделдома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего однойсвоей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертоюсмешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своемсоставлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведениягосударя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться изПетербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своимикрестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнатувошел князь Василий.

— Мой друг, что ты наделал в Москве? За что тыпоссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, — сказал князьВасилий, входя в комнату. — Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Эленневинна перед тобой, как Христос перед жидами. — Пьер хотел отвечать, но онперебил его. — И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Явсё знаю, я всё понимаю, — сказал он, — ты вел себя, как прилично человеку,дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить.Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества идаже двора, — прибавил он, понизив голос. — Она живет в Москве, ты здесь.Помни, мой милый, — он потянул его вниз за руку, — здесь одно недоразуменье; тысам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всёобъяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.

Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. —Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимаетживой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.

Несколько раз Пьер собирался говорить, но содной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьербоялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в которомон твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава:«буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал иопускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле — сказать неприятноев глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Онтак привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, чтои теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но ончувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшаясудьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, котораятак привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, чтонайдет возрождение к новой жизни.

— Ну, мой милый, — шутливо сказал князьВасилий, — скажи же мне: «да», и я от себя напишу ей, и мы убьем жирноготельца. — Но князь Василий не успел договорить своей шутки, как Пьер сбешенством в лице, которое напоминало его отца, не глядя в глаза собеседнику,проговорил шопотом:

— Князь, я вас не звал к себе, идите,пожалуйста, идите! — Он вскочил и отворил ему дверь.

— Идите же, — повторил он, сам себе не веря ирадуясь выражению смущенности и страха, показавшемуся на лице князя Василия.

— Что с тобой? Ты болен?

— Идите! — еще раз проговорил дрожащий голос.И князь Василий должен был уехать, не получив никакого объяснения.

Через неделю Пьер, простившись с новымидрузьями-масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья.Его новые братья дали ему письма в Киев и Одессу, к тамошним масонам, и обещалиписать ему и руководить его в его новой деятельности.

Дело Пьера с Долоховым было замято, и,несмотря на тогдашнюю строгость государя в отношении дуэлей, ни оба противника,ни их секунданты не пострадали. Но история дуэли, подтвержденная разрывом Пьерас женой, разгласилась в обществе. Пьер, на которого смотрели снисходительно,покровительственно, когда он был незаконным сыном, которого ласкали ипрославляли, когда он был лучшим женихом Российской империи, после своейженитьбы, когда невестам и матерям нечего было ожидать от него, сильно потерялво мнении общества, тем более, что он не умел и не желал заискиватьобщественного благоволения. Теперь его одного обвиняли в происшедшем, говорили,что он бестолковый ревнивец, подверженный таким же припадкам кровожадногобешенства, как и его отец. И когда, после отъезда Пьера, Элен вернулась вПетербург, она была не только радушно, но с оттенком почтительности,относившейся к ее несчастию, принята всеми своими знакомыми. Когда разговорзаходил о ее муже, Элен принимала достойное выражение, которое она — хотя и непонимая его значения — по свойственному ей такту, усвоила себе. Выражение этоговорило, что она решилась, не жалуясь, переносить свое несчастие, и что ее мужесть крест, посланный ей от Бога. Князь Василий откровеннее высказывал своемнение. Он пожимал плечами, когда разговор заходил о Пьере, и, указывая на лоб,говорил:

— Un cerveau fele — je le disais toujours.[Полусумасшедший — я всегда это говорил. ]

— Я вперед сказала, — говорила Анна Павловна оПьере, — я тогда же сейчас сказала, и прежде всех (она настаивала на своемпервенстве), что это безумный молодой человек, испорченный развратными идеямивека. Я тогда еще сказала это, когда все восхищались им и он только приехализ-за границы, и помните, у меня как-то вечером представлял из себя какого-тоМарата. Чем же кончилось? Я тогда еще не желала этой свадьбы и предсказала всё,что случится.