Семиевие - Нил Стивенсон

В обе стороны вдоль ущелья можно было заметить участки, куда попадал солнечный свет. Однако прямо здесь они были укрыты и от камней, и от радиации. Айви посадила «Эндьюранс» на дно каньона. Сила тяжести Расщелины была очень и очень слабой, но все же достаточной, чтобы удержать корабль до того времени, когда они решат его передвинуть.

То есть навсегда.

Расщелина

На поверхности Расщелины человек весит примерно как литровая кружка пива. А «Эндьюранс» – как два тяжелых грузовика.

Айви в последний раз запустила маневровые двигатели, слегка повернув хвост корабля, чтобы сориентировать его вертикально. «Эндьюранс» стоял сейчас вверх тормашками, тор смотрел в небо, железный Набалдашник упирался в железное дно ущелья. Дина отправила «хватов» приварить корабль к астероиду. Айви окончательно заглушила двигатели.

Из корабля «Эндьюранс» стал зданием.

От Набалдашника, составлявшего теперь с Расщелиной единое целое, вверх, словно ствол дерева, поднимался Стержень. От него сучьями торчали различные структуры. Самой широкой частью была матрица из восьмидесяти одной капли – бывшая корма. Двигатели смотрели вверх, словно листья.

Во всяком случае, так подсказывало воображение. Чтобы выйти наружу и взглянуть самим, нужно было выбраться из Набалдашника. На время боя они заблокировали люк. К тому моменту, как «Эндьюранс» встал на последнюю стоянку, в остальных помещениях корабля давно царила тишина. В конце концов они открыли люк и принялись обследовать корабль модуль за модулем. Впереди шли «буки» и «ужики», освещая помещения и направляя камеры в укромные уголки. За ними двигалась Фекла, а Дина и Айви прикрывали ее сзади. Все трое были вооружены дубинками из обрезков трубы. Но пускать их в ход не пришлось.

Им предстало нечто среднее между местом преступления, полем битвы и зоной чрезвычайной ситуации. Воздух остался лишь примерно в половине модулей. Некоторые оказались полностью отрезаны от остальных, попасть туда можно было только в скафандре. На обследование всех ушло несколько дней.

В одном таком модуле они нашли Аиду – единственную выжившую из гептады. Прошло два дня с тех пор, как Аида доела остатки Тавистока Прауза, так что она была очень голодна, но в остальном практически жива-здорова. Когда бой и болиды загнали ее в ловушку, она забралась в заполненное водой штормовое убежище, и ту же самую воду потом пила, ожидая, пока ее спасут.

Из всего человечества осталось в живых шестнадцать человек. Некоторые были ранены в схватке или при метеоритных ударах. Все, кто не укрылся в Набалдашнике или в штормовом убежище, страдали от лучевой болезни. Здоровые сейчас латали дыры, заполняли модули воздухом, снова привели во вращение тор и разместили там лазарет, который тут же заполнился.

Дине удалось вывести Дюба на последнюю прогулку. В последние дни он сильно сдал, но приободрился, как только его получилось одеть в скафандр. Дина сопроводила его на дно ущелья, где он смог пройтись невесомой походкой, а пристегнутые к ногам магнитные «хваты» не давали ему улететь. Они отошли примерно на километр, часто оборачиваясь, чтобы бросить взгляд на новый дом человечества. Над вращающимся тором, где Мойра сейчас распаковывала свою генетическую лабораторию, Фекла инспектировала капли, выясняя, какие никуда не годятся, а какие еще можно починить, чтобы впоследствии превратить в жилые помещения. На дне ущелья трудились «хваты» и «ужики», укореняя «Эндьюранс» у последнего причала посредством тросов и балок.

Большая часть прогулки прошла в темноте. Такова была цена укрытия от космических лучей и корональных выбросов. Они обсудили, как установить зеркала, чтобы солнечный свет падал на капли, так что их прозрачные внешние корпуса сделались бы источниками пищи и кислорода. Дюб рассуждал о «куполизации» – идее, согласно которой со временем ущелье будет перекрыто крышей и разделено воздухонепроницаемыми стенами, так что получится заполнить атмосферой целую секцию – тогда дети смогут гулять «снаружи» без скафандров.

Потом Дюб вернулся домой и умер.

Его тело положили к остальным, в поврежденную каплю, которой предстояло служить мавзолеем до тех пор, пока они не выдолбят в ущелье могилу. Это случится не скоро, но все выжившие разделяли убеждение – тела тех, кто пожертвовал собой, чтобы они в конце концов оказались здесь, следует захоронить, а не сжигать. Дюбу предстояло покоиться в братской могиле с Зиком Питерсеном, Болор-Эрден, Стивом Лейком и остальными, умершими примерно в одно с ним время.

Некоторые перед смертью успели рассказать, что с ними случилось во время схватки с обитателями гептады и последнего отчаянного прохода «Эндьюранса» сквозь шторм и камни. Рассказы записали и заархивировали. Будущий историк сведет их вместе и сравнит с логами данных, чтобы определить, кто от чьей руки пал в бою и когда именно погас каждый модуль.

Разумеется, лучшим источником информации стала бы Аида, будь она расположена к разговорам. Но она не была. Аида погрузилась в глубочайшую депрессию. Изредка она произвольно выныривала оттуда и пыталась поболтать на темы, которые случайным образом вспыхивали у нее в мозгу. Говорить с ней никому не хотелось. В разговоре она слишком уж внимательно следила за собеседником своим живым проницательным взглядом, будто бы видела его насквозь – по крайней мере ей самой так казалось. Под этим взглядом трудно было не вспомнить ее прошлый опыт и не вообразить, что она сейчас прикидывает твои вкусовые качества.

Целую эпическую повесть поведал им трехлетний объем мейлов, записей в спейсбуке, постов в блогах и прочих случайных документов, хлынувших в почтовые ящики, как только сеть Роя вновь соединилась с сетью «Эндьюранса». Основной сюжет заключался в том, что Джей-Би-Эф и ее внутренний круг все больше и больше отрывались от действительности. Луиза сравнила это со всплеском спиритизма после Первой мировой войны. В двадцатые годы те, кто так и не принял массовые потери в окопах и от послевоенной эпидемии «испанки», уверили себя, что могут разговаривать с усопшими близкими, то есть избавились от необходимости горевать под предлогом, что в сущности ничего не произошло.

Конечно, аналогия была не слишком близкой. Потери в результате Каменного Ливня были несравнимо страшней. И мало кто из каппи принял спиритизм как таковой. Однако после особенно жестокого коронального выброса, убившего около сотни каппи, Тав написал в блоге о своем путешествии в Бутан вместе с Дюбом и о том, как они по дороге беседовали с королем о математике реинкарнации. Пост был по сути медитативным, своего рода гражданской панихидой по ушедшим, однако для многих выживших он послужил поворотным пунктом. С самого начала для некоторых Рой обладал статусом отчасти божественным – возможно, они слишком много и слишком поверхностно изучали теорию хаоса и пришли к выводу, что коллективные решения Роя, непонятные человеческому разуму, имеют сверхъестественную природу.

Клубок техно-мистических идей, выросших из одной-единственной записи в блоге, не смогли понять и распутать ни Луиза, ни кто-либо из читавших все это в здравом рассудке, однако запертой в каплях перепуганной молодежи он показался надеждой и спасением. Справедливости ради надо сказать, что Тав всякий раз возражал против попыток назначить его пророком. Не исключено, впрочем, что скромность в данном случае сослужила ему дурную службу.