Исповедь соперницы - Симона Вилар

И тут с грохотом распахнулись тяжелые, окованные полосовым железом врата собора.

— Не шевелиться! Всем оставаться, где стоите!

Какой недоумок не задвинул засовы после хвалин! Из сереющего между распахнутыми створками проема к нам приближался грозный воин в доспехе, держа перед собой взведенный арбалет

— Если кто надумает двинуться — узнает, каково это — получить дыру в животе размером с гусиное яйцо.

Воин остановился в нескольких шагах от нас. Неподалеку на колонне догорал факел, и я смог рассмотреть незнакомца. Это был рослый рыцарь с длинными черными волосами — тот самый загадочный крестоносец из фэнленда, изрубивший людей Гуго Бигода, враг короля, за голову которого назначена награда.

Он только что покинул седло после долгой скачки, и дыхание его было тяжелым, отсветы факела скользили по стальным пластинам на его груди. Но глаза его были внимательны, как у кошки перед прыжком на добычу. И хотя всем было ясно, что он успеет выстрелить только один раз, желающих послужить мишенью для арбалетного болта не находилось.

Однако вскоре я заметил, что крестоносец прибыл в одиночестве . А значит у нас был шанс — рано или поздно сюда явятся монахи или служки, отвлекут внимание рыцаря, а там, глядишь, кликнут стражу. Время шло, мы по-прежнему стояли под прицелом, и наше первоначальное смятение сменилось надеждой.

Я заговорил первым:

— Изыди, воин, пока я не призвал на тебя проклятие Божье. Проникнув в храм с оружием, ты совершил злостное святотатство!

— Лучше бы вам помолчать, святой отец, — последовал ответ. — Мне не впервой отправлять попов к чертям на забаву.

Тускло поблескивающее острие арбалетной стрелы повернулось в мою сторону, и мне нестерпимо захотелось по нужде.

Этого еще не хватало! Я призвал все свое мужество.

— Чем ты похваляешься, негодяй!? Впрочем, от Гая де Шампера, преступника и врага короны, ничего иного и не приходится ожидать.

Рыцарь и глазом не моргнул. Но краем глаза я успел заметить, как взволнованно пошевелилась графиня. Крестоносец вмиг уловил это движение, и арбалет направился в ее сторону. Крестоносец укоризненно покачал головой.

— Держите себя в руках, мадам. Я оказал вам одну услугу ради вашей сестры, но не надейтесь, что и впредь я буду столь же великодушен.

Теперь его взгляд устремился на Гиту. Она все еще пребывала в глубоком обмороке и не подавала признаков жизни. Я видел, что рыцарю хотелось бы оказать ей помощь, но в то же время он опасался потерять контроль над людьми Хорсы и самим Хорсой.

Все это было нам на руку — быстро светало. Вот-вот должен явиться церковный сторож, а следом и первые прихожане. Любой из них тотчас кликнет стражу, и этого мерзавца схватят.

Неожиданно Хорса попытался приблизиться к Гите, но твердый голос рыцаря удержал его на месте.

— Не лезь не в свое дело, нормандский пес! — огрызнулся посрамленный Хорса. — Ты опоздал, и эта женщина — моя жена. Мы обвенчаны!

— Нет!..

К моему удивлению, это выкрикнул брат Дэннис. Он стоял у алтаря, все еще машинально покачивая кадилом, и когда он поймал мой взгляд, по его лицу потекли слезы. Однако он повторил:

— Нет, обряд не был завершен! Я могу присягнуть в этом.

— Браво, брат! — воскликнул рыцарь. — Даже один честный монах делает честь этому оскверненному насилием храму. Впрочем, если невеста в обмороке, а жених держит в руках оба кольца, не требуются ордалии[83], чтобы доказать — дело не чисто.

Я свирепо взглянул на монаха.

— Ты черная овца в моей пастве, брат Дэннис. Отныне ты изгнан из обители.

Писарь смиренно кивнул и вновь залился слезами.

Тогда я пустился в увещания — мол, не следовало бы сэру Гаю вмешиваться в эту историю, и коль он надумает оставить нас всех в покое, я даже не стану сообщать о его появлении в наших краях, и он сможет ехать, куда пожелает.

Однако улыбка, с которой слушал мои речи рыцарь, очень мне не понравилась. Словно перед ним стоял бормочущий чепуху деревенский сумасшедший. И тем не менее я продолжал тянуть время:

— Не усугубляйте, сэр, свое и без того незавидное положение. Ибо всем нам ведомо, кто вы такой. Вы злодей и преступник, совершивший множество злодеяний против королевской власти, церкви и установленного порядка.

— Вы считаете, что во всем перечисленном повинен я один? Право, вы льстите мне, святой отец.

Каков наглец! Но в его руках арбалет, и пока наше положение не изменится в корне, я должен отвлекать его внимание.

Внезапно меня пронзила ужасная мысль. Время играло на руку не только нам — недаром крестоносец никуда не спешил и ничего не предпринимал сверх того, что уже сделал. Наверняка он примчался сюда, дав знать людям графа Норфолка о том, куда направляется. И когда с площади перед собором до нас донеслись голоса, стук копыт и бряцание оружия, оставалось только молить небо, чтобы это оказалась стража из Бэри.

Однако на этот раз святой Эдмунд остался глух к моим мольбам. Первым, кого я увидел под аркой соборных врат, оказался Эдгар Армстронг. За ним следовали Пенда и еще дюжина вооруженных людей.

Ступив под своды собора граф замер, осматриваясь. И тогда я, пытаясь скрыть испуг, возмущенно воскликнул — какое право он имеет врываться с вооруженными людьми под своды Божьего храма, и одновременно заметил, как леди Бэртрада попятилась, укрывшись за колонной.

Эдгар не заметил супругу. Его взгляд торопливо искал иную женщину — и наконец он увидел ее, бесчувственную, на ступенях у алтаря. Из груди графа вырвался крик, и он бросился к Гите. Опустившись на колени, он стал звать ее по имени и пытаться привести в чувство, но Гита не шевелилась, напоминая брошенную детьми тряпичную куклу.

Тогда граф Норфолк разъяренно оглядел столпившихся у алтаря.

— Что вам снова понадобилось от нее, негодяи! Разве недостаточно того, что ей уже пришлось вынести?

К нему шагнул крестоносец, уже опустивший свое страшное оружие. Он нащупал пульс на запястье Гиты и что-то негромко проговорил.

Его слова подействовали на Эдгара — он передал женщину своим людям и поднялся с колен. Взгляд его ощупывал нас одного за другим.

Я постарался взять себя в руки. В эту минуту граф Норфолк находился в моих владениях, он был незаконно вторгшимся сюда чужаком. К тому же в проеме соборных врат стали появляться встревоженные необычным шумом монахи, а за ними и монастырская стража. Сейчас они кликнут подмогу, и тогда уже я буду диктовать обнаглевшему саксу свои условия.

Но тут Эдгар заметил Хорсу.

— Ты?! Снова ты, Хорса? Сколько тебя ни пинают, ты, как злобный пес, готов напасть из любой подворотни.