Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Глен Кук

– Ладно. Пожалуй, я прогуляюсь.

Одноглазый сидел напротив матушки Готы, по другую сторону костра. Они не разговаривали, что неудивительно. Удивительно – да еще как! – было то, что они не ругались. Неужто паршивый колдунишка и впрямь пытается сосватать ее за Гоблина? Его глазенки бегали так, словно он затеял какую-то пакость.

Мой телохранитель сидел рядом со своей мамашей, кормившей его редкостной дрянью, которую нюень бао почему-то считают едой.

Проскользнув мимо них, я поднырнул под рваное одеяло и залез в логово Одноглазого. Там стоял жуткий смрад. Уж не знаю, кого Одноглазый надеется обмануть: ни один нормальный человек не усомнится в назначении этого густого сусла. Надо полагать, пойло из него выйдет такое же зловонное. Одноглазый побросал в свой жбан решительно все, что способно бродить.

Копченый лежал на походной койке, изготовленной Лофтусом и его братьями по заказу Одноглазого. Коматозный колдун располагал лучшей кроватью во всей провинции. Я пристроился на табурете, размышляя, можно ли будет и вовсе обойтись без Копченого. В конце концов решил, что опыты подождут. Сейчас следует отдать предпочтение надежности. Однако надо вытащить колдуна из этого нужника. При первой возможности тихонько отправлю Копченого к Костоправу, то-то обрадуется Старик.

Я нашел Дрему: парнишка все еще дожидался Бань До Транга в его городском доме. Последовав за купцом на болота, я заметил, что тот встревожен. Интересно отчего? До храма ему еще ехать и ехать, а тем временем стан моей Сари округляется прямо на глазах.

Не прошло и недели с тех пор, как я видел Сари в последний раз, а ее живот увеличился весьма заметно. Я припомнил шуточки, которые взрослые отпускали в адрес беременных женщин, когда я был мальчишкой. Теперь они не казались такими смешными.

Я очень хотел быть рядом с ней, пусть и сознавал, что в моем присутствии нет никакой нужды. Каждый день во всем мире женщины рожают детей и прекрасно обходятся без помощи отцов. В такие моменты они все заодно, а мужчин и близко к себе не подпускают.

Я снова выбрал минутку, когда Сари осталась одна, и попытался материализоваться прямо перед ней. И снова мне удалось лишь напугать ее.

– Скоро ты узнаешь правду, – попытался сказать я, но только потревожил ласточек на стрехах.

Однако я мог проявить терпение, поскольку нынче вел свою игру. Дядюшка Дой и матушка Гота понятия не имели о том, что мне было известно.

Я решил навестить Радишу.

И с первого взгляда понял, что она сожалеет о своем решении послать Корди Мэзера с задачей приглядывать за нами, этакими безобразниками. Без своей любимой игрушки она превратилась в несносную старую каргу.

Что не прошло незамеченным. Зря она так – жрецы всегда ищут слабости у правителей.

Мне прибавляется работы: теперь не мешает присматривать и за святошами. Надо будет переговорить на сей счет с Костоправом: вдруг он сумеет использовать ситуацию в своих целях?

Больше я в Таглиосе ничего интересного не увидел. Теперь все, от мала до велика, знали о победе на Чарандапраше. И решительно все, независимо от касты, веры и общественного положения, как сторонники Черного Отряда, так и его ненавистники, не сомневались в скором падении Вершины. Никто не выказывал страха перед Хозяином Теней. Похоже, в Таглиос возвращались добрые старые времена – времена мира, заговоров и ударов в спину. На мой взгляд, этот настрой появился несколько преждевременно.

Я повернул на юг, разыскивая Мэзера. Сдается мне, Корди не пришлось по сердцу поручение Радиши, и он не слишком усердствовал. Его отряд еще не добрался до Чарандапраша. Я не стал выяснять почему: не иначе ребята ждут хорошей погоды.

Если уж Мэзер не стремился на фронт, то о его спутниках и говорить нечего. К тому же они считали, что война уже выиграна.

А коли так, зачем им соваться туда, где люди продолжают убивать друг друга? Там ведь и пострадать недолго. Да еще этот холод, и варварские условия жизни, и отсутствие развлечений и изысканной кухни…

Я вернулся к стылому, орошаемому кровью массиву Данда-Преш и взмыл над горами как можно выше, высматривая признаки пребывания Могабы, Гоблина, форвалаки или Душелов. Копченый не мог или не хотел обнаружить никого из них, хотя примерное местонахождение Душелов можно было определить по множеству ворон. Она осталась там, где встречалась со Стариком.

Подвести Копченого к Вратам Теней ближе, чем в прошлый раз, не удалось. Но то, что я увидел, заставило меня выругаться. Почти вся Старая Дивизия Костоправа была рассредоточена по лощинам и утесам между Вершиной и Вратами Теней. Солдаты перерезали дорогу на юг, в Хатовар. Некоторые из этих обалдуев мало того что расположились чуть ли не у самых Врат, но еще и затеяли поохотиться на дичь, которая им мерещилась. Чуть ли не каждую секунду по направлению к Вратам летело несколько шаров.

Интересно, знает ли Старик, чем они тут занимаются? Ничего глупее и придумать нельзя. Один-единственный неверно пущенный шар может разрушить Врата.

Я вернулся в цитадель и принялся блуждать по темным запутанным коридорам. Памятуя о том, сколь велик страх Длиннотени перед Тенями, следовало ожидать, что он будет надлежащим образом освещать все внутренние помещения. Однако для этого не хватило бы никаких ресурсов, что, очевидно, понял и Хозяин Теней. А потому он предпочитал отсиживаться в светлых хрустальных покоях, а по Вершине перемещался лишь при крайней необходимости, окружив себя ярким сиянием. Уж тогда-то света хватало.

Ревун, Нарайян и Дщерь Ночи разгуливали по крепости совершенно свободно. Они ничего не боялись и даже не сторонились темных углов. Девочка относилась к страхам Длиннотени с нескрываемым презрением. Возможно, потому, что ни она, ни Нарайян не представляли себе толком, на что способны питомцы Хозяина Теней. Впрочем, толком этого не представляли себе и мы.

Госпожа развернула походную мастерскую по перезарядке использованных бамбуковых шестов, будучи уверена, что они нам понадобятся. Я боялся, что она права.

Сотрясается камень. Вечность глумливо пожирает собственный хвост. Пиршество стужи близится к завершению. Даже смерть не ведает покоя. Стены кровоточат.

В седой крепости царит мгла, и в этой мгле трудно различить сочащуюся из трещин в камне венозную кровь. Капли поблескивают в поднимающемся из бездны свете. Вокруг каждой алчно витают маленькие Тени. И за всем этим наблюдает одна-единственная ворона.

Крепость уже начала наполняться извергнутым бездной туманом. Его клубы заволокли половину трона, накренившегося еще сильнее. Кажется, что сидящий на нем человек, не будь он намертво приколот к престолу, соскользнул бы в туман.

Трон наклоняется снова, дальше – еще на одну миллионную долю дюйма. Восседающий издает стон. Его слепые глаза трепещут. Каркает ворона, одна-единственная ворона.

Молчания нет. Камень порушен.

Где есть хотя бы щель, там появляется и жизнь. Свет всегда пробьет себе путь.