В сердце Антарктики - Эрнст Шеклтон

Сегодня поймали и освежевали 90 пингвинов Генту! Птицы в отличном состоянии, хорошо отъевшиеся, весят в два раза больше, чем на Земле Адели. Полгрудки Генту весом от 500 до 700 грамм составляет хороший завтрак. Шкурками топить гораздо лучше, чем тюленьим салом. Мы запасли 350 шкурок, сжигаем 20–25 в сутки.

Зима все суровее и суровее. Наша галечная отмель покрылась толстым слоем льда, а все рифы и скалы усеяны заледенелыми морскими брызгами. Ураганный ветер буквально сбивает с ног. Его ужасные порывы словно хотят разорвать парусину на стенах и обрушить крышу из шлюпок, создавая постоянное чувство тревоги.

Половина седьмого вечера. Все спят. Сегодня на обед были лепешки из ореховой муки, отчего все в хорошем расположении духа. Хором поем хвалу Уайлду и лепешкам. Температура за все время нашего здесь пребывания сегодня самая низкая.

На четверых курильщиков расходуется одна коробка спичек в месяц, по 18 спичек на каждого. День рождения Ли справляли, не вылезая из спальных мешков: в качестве праздничного завтрака каждый получил по целому сухому пайку на человека. В обед на каждого один крекер, три куска сахара и последние оставшиеся деликатесы – семь банок сардин, поровну разделенные между всеми. Вечером концерт, песни, игра на банджо.

Топлива у нас мало, и я придумал, как улучшить печку: решил приделать к ней секцию от жестянки из-под масла, по которой жар будет подниматься в дымоход. Теперь за одну растопку можно будет приготовить пищу на целый день, и топлива будет расходоваться вдвое меньше.

Усовершенствование печки заняло весь день, и пришлось спешно ее собирать, чтобы успеть приготовить ужин. В отношении возможностей по готовке все мои надежды она оправдала, если не считать одного «но»: после растопки из швов печки повалил такой густой дым, что всем обитателям хижины, сразу начавшим задыхаться и вытирать глаза, пришлось срочно ретироваться на улицу. Дым был таким плотным, что за пять метров не было видно жировых светильников. Бедный кок мог готовить только с повязкой на лице.

Лучше всего мы выглядим во время зимней спячки по пятнадцать часов в сутки, в остальное время вид оставляет желать лучшего. Мы все почернели от жирной копоти и грязи. При одном взгляде на одежду бросает в дрожь. В еду постоянно попадают пингвиньи перья и оленья шерсть, которая лезет из спальных мешков, но никто этого уже не замечает. Едим из мисок руками, поскольку ножи, ложки и все остальное потеряно во время дрейфа на льдах.

Со дня высадки (17 апреля) поймали уже 606 пингвинов Генту.

Чтобы экономить топливо, еда на весь день готовится за одну растопку. Вечером едим холодное мясо или холодную похлебку (самое отвратное месиво, которое можно себе представить).

Шесть недель со дня отплытия «Кэйрда».

Все собрались на берегу в ожидании пингвинов. Как только птицы выходят на берег из волн, они попадают в окружение и становятся нашими запасами. Ножки, грудки, печенки и сердечки замораживаем на снегу. Шкурки пополняют кучу топлива, размеры которой уже радуют глаз. На шкурках есть подкожный жирок, топить ими лучше, чем тюленьим салом, восьми штук достаточно, чтобы приготовить еду на целый день.

В день рожденья Кинга устроили застолье из сухих пайков (каждая упаковка объемом 100–200 грамм) и сладкого напитка: в 18-ти литрах воды развели от 250 до 350 грамм сахара, добавив туда несколько ложек спирта. Многие, выпив, обнаружили, что зарыли в землю певческие таланты.

Из всех занятий: еда, сон и ожидание. Однообразное меню из пингвинов и тюленины за шесть месяцев слегка опротивело. Наши вкусовые рецепторы жаждут хоть каких-то перемен.

Блэкборо, пациент доктора Макилроя, уже восемь недель – со времени нашего путешествия на шлюпках – страдает из-за обмороженной ноги и сегодня ему ампутировали на ней несколько пальцев. На время операции всех, кроме Уайлда, врача и Хоу, отправили подышать свежим воздухом. Навряд ли кто-то когда-либо делал анестезию в таких необычных обстоятельствах. Операционный стол сделали из ящиков из-под ореховой муки, накрыв их одеялами. Поддерживали в «операционной» (в нашей дымной хижине) 79-градусную температуру [+26° С], жарко топя печку пингвиньими шкурами. Несмотря на эти неблагоприятные условия, благодаря стараниям докторов Маклина и Макилроя, которые спасли очень много пальцев, рук и ног, операция прошла в высшей степени успешно.

Доктор Макилрой говорит, что нога у Блэкборо заживает хуже, чем ожидалось: сильно гноится, кожные ткани в плохом состоянии.

Табак быстро кончился, и его стали заменять, чем только возможно. О качестве самокруток я промолчу, но какая проявляется изобретательность! Какие только ароматы не придумывают! Пингвиньи перья, веревки, сухое мясо, – что только не идет в ход, чтобы удовлетворить жажду в этом успокаивающем зелье!

Десять недель со дня отплытия «Кэйрда»

Вечер тратим на то, чтобы высушить пол, изрядно пострадавший от недавнего потепления. Поднявшаяся талая вода покрыла гальку топкой грязью. Мы откачиваем воду и насыпаем новую гальку. Сделали дренажный колодец и выгребную яму, туда ушло где-то 360 литров жидкости. Уайлд сделал из корпуса хронометра окошко и вставляет его в стену хижины. Его эффективность вызывает сомнения: имеющаяся гарнитура для приладки закрывает больше света, чем пропускает маленькое стеклышко, но зато выглядит окошко по-домашнему. Болтаем с Уайлдом о старой доброй Англии и проводим время за чтением Британской энциклопедии.

От спанья на жестком, неровном полу из гальки все болит. Через «окно Уайлда» в хижину немного проникает тусклый дневной свет, и нам теперь видно, что творится внутри. Все пространство (середина) хижины заполнено ящиками, из которых составляется кровать кока, ящиками с мясом и шкурами (топливом), и похожим на мумию «Храпящим Ли» в оленьем спальнике. Потолок представляет собой нечто жуткое и удивительное одновременно. Это у нас второй этаж – чердак, с которого десять неряшливых и безответственных квартирантов беспрерывно роняют на обитателей пола ботинки, рукавицы и прочие части своего гардероба.

Дверной проем, через который сейчас, занося с собой снежную поземку, влезает Читэм, изначально сделан как вход в палатку. Если кто-то желает выйти, то развязывает веревку, закрывающую дырку в этом мешкообразном приспособлении, затем проползает, или пролезает через вход со вздохом: «Слава тебе, Господи, свежий воздух!». Этого достаточно, чтобы представить себе царящую внутри хижины атмосферу, в которой приятно находиться лишь когда она разбавляется всепоглощающим, но все же аппетитным запахом жареной пингвинятины.

Прошло два года с отплытия «Эндуранс» из Лондона и год с того дня, как его впервые зажало во льдах. Через какие же злоключения и испытания нам пришлось пройти за этот год! Сколько страха мы натерпелись за два с половиной месяца на вмерзшем в лед корабле, пока его не раздавило окончательно, а потом и на дрейфующей к северу льдине! Полгода этой невыносимой жизни, как на пороховой бочке, и наше чудесное спасение, когда льдина вдруг раскололась, и наш путь сюда – все это вспоминается как беспорядочный, смутный ночной кошмар.