📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураЛитература как жизнь. Том I - Дмитрий Михайлович Урнов

Литература как жизнь. Том I - Дмитрий Михайлович Урнов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 141 142 143 144 145 146 147 148 149 ... 253
Перейти на страницу:
пришлось бы расстаться с иллюзиями в представлениях о том, кто был кем. Такова была подоплека умеренности и аккуратности при попытке восстановить историческую истину.

Одному из опасавшихся я предложил написать для «Вопросов литературы» воспоминания. «Нет-нет, – отвечает, – всё забыть!» Поборники правды и опасались «подхода Шенталинского». Начал Виталий докапываться, а пойди мы по его следам дальше, докопались бы до правды никому ненужной, и первый сборник, подготовленный Комиссией, остался последним[220].

Похоже, мотив репрессий ныне склонны мутировать по мере того, как таргетируют, оптимизируют, позицируют и озвучивают, рассуждая о проектах и моделях. При этом делают робкое риторическое утверждение «Да?» Вероятно, из опасения быть пойманными на фальсификации.

Шекспир как Шиллер

“Shakespeare und kein ende!”

«Шекспир, и несть ему конца!»

Гете.

«Надо кончать с этим Шекспиром».

Н. С. Хрущев.

Ещё в школе, накануне выпускных экзаменов, мы пытались угадать темы письменного сочинения. В предполагаемых названиях, по образцу ленинского «Толстой как зеркало…», присутствовало как: «… как обвинительный акт», «… как лишний человек». Один из нас предложил «Пушкин как Гоголь». Мы сочли это шуткой, не думая, что когда-то шутка обернется серьезом – Шиллер станет Шекспиром.

Видел Никита Сергеевич во МХАТе шиллеровскую «Марию Стюарт» в переводе Бориса Пастернака, намеки на борьбу за власть ему показались чрезмерно злободневными, и на встрече с интеллигенцией он сказал, что с Шекспиром (он же Шиллер) пора кончать. Тогда же ляпнул Хрущев, что у нас «лошадей держат под стеклянным колпаком», слишком трясутся над ними. Слышал я об этом почти из «уст самой лошади», от своего старшего друга, тренера Гриднева, который давал уроки верховой езды внуку Хрущева, внук и привез правительственного деда на 1-й Московский конный завод, который как витрину советского коневодства завод показывали почетным зарубежным гостям.

Увидев, в каком образцовом порядке на показном предприятии содержатся лошади, глава государства решил, что лошадей у нас всюду, вроде нежных растений, держат в теплицах, и такое баловство нашёл ненужным. Это когда весной по стране, с истощением кормов, лошади «жрали крышу», солому с покрытия конюшен.

Но слова Хрущева касательно баловства лошадей попали в печать, директивное, пусть брошенное между прочим, замечание коневоды не знали, как понимать: совсем не кормить? Должны ли лошади кушать, уж если не овес и даже не сено, то хотя бы солому?

А что надо с Шекспиром кончать, подтвердили интеллигенты, которые присутствовали на совещании. Кроме того, прочел я о хрущевском табу на Шекспира в стенограмме совещания, опубликована была в зарубежном журнальчике карманного формата, удобно перевозить через границу, печаталось это периодическое издание, по-моему, в Мюнхене, на русском языке, и называлось «Насущные проблемы СССР».

Покончить с Шекспиром нетрудно, если не готовиться к Шекспировскому юбилею, а если готовиться, как объяснить главе государства, что Шекспир не Шиллер, и Шиллер у нас всё больше Пастернак? Из-за директивного quid pro quo мы не знали, придётся ли справлять шекспировское четырёхсотлетие. Юбилей на носу, Россия считается второй родиной английского драматурга, наш Институт должен отвечать за подготовку к празднеству, но состоится ли юбилей, неизвестно. Сказано: кончать! Мы обзванивали предполагаемых участников юбилейного заседания, хотя свыше ещё не уполномочивали нас и помещения для празднества нам не предоставляли.

«Не поставить ли Шекспиру памятник на нашей земле?» – дрожащим от волнения голосом вопрошает Маршак, переводчик шекспировских сонетов, спрашивает меня, представившегося ему секретарём Юбилейного комитета. Это было моим самозванством: ни секретаря, ни председателя, ни комитета ещё не существовало. Большой Иван своей властью создал из нас группу, и мы занимались разработкой программы. Уже после Юбилея, на котором присутствовал советско-партийный цвет, и это видела по телевидению вся страна, каждый из нас мог позвонить куда угодно и представиться «секретарём Юбилейного Шекспировского Комитета», тут же перед тобой распахивались любые двери, ведущие в кинотеатр, куда нет билетов, в книжный магазин за книгой, которую не достать, в железнодорожную кассу при необходимости срочно выехать, а при необходимости вылететь – в Аэрофлот. Снимал я трубку и, в подражание голосу, который был знаком нам с детских лет, провозглашая «Говорит Москва», я тоже провозглашал: «К вам обращается секретарь Всесоюзного Шекспировского Комитета…». Званием секретаря я пользовался, пока не напоролся на своего министра, по делам печати. «Ты что звонишь? – услышал я в телефоне. – Думаешь, я не знаю, кто ты такой? По тебе задним числом решение было принято, а ты меня беспокоишь!».

П-памятник поставить? Э, Самуил Яковлевич, думаю, неизвестно, сможем ли мы произносить шекспировское имя. С поэтом-патриархом мы договорились, что он из своих переводов прочитает шекспировский сонет. А если начнёт читать шестьдесят шестой?

… Мне видеть невтерпеж

Достоинство, что просит подаянья,

Над простотой глумящуюся ложь,

Ничтожество в роскошном одеянье…

И прямоту, что глупостью слывет,

И глупость в маске мудреца, пророка,

И вдохновения зажатый рот…

Заволновалось начальство: сонет будто создан сегодня, низззя! Но старик и сам выбрал пятьдесят четвертый:

Прекрасное прекрасней во сто крат,

Увенчанное правдой драгоценной…

Это когда время пришло, а так, надо ли беспокоить людей? И каких людей! Стоит сказать «Шекспир», они тут как тут. Народный артист Николай Черкасов, шаг ему сделать тяжело, задыхается, энфизема – страшно смотреть, а уже явился слово во славу Шекспира сказать. Ветеран сцены, Мордвинов, из «Короля Лира» эпизод выбрал. Моднейший режиссёр Товстоногов готов ставить юбилейный концерт, когда будет нужно. А если не будет? Поднялся наш Большой Иван и пошёл, на последний, решительный, на Старую площадь в Большой Дом. У Ивана там бывшие аспиранты служили советниками, помогли прорваться, и он кому надо сумел разъяснить: если сын за отца, то и Шекспир за Шиллера у нас не ответчик. Получили мы добро: даешь Шекспира, и нет ему конца! Разве мы Шекспиру чужая земля? Колесо истории стало крутиться в обратную сторону: предоставили нам Большой театр, Совет Министров был готов войти в Юбилейный Комитет. В поддержке не отказывал никто, отказались всего двое.

Приглашал я грузинского трагика Акакия Хораву, одного из наших Отелло, а он (с душой) отвечает: «Понимаешь, дорогой, меня в Англию на эти дни пригласили и, откровенно говоря, хочется поехать».

Чистосердечие Хоравы обезоружило, но озадачила скрытность Валентина Катаева. Утверждаем список ораторов, Иван говорит: «Кого бы пригласить из писателей?». Вопрос я понял в узком смысле: кто у нас в самом деле писатель? Имя Катаева вырвалось у меня словно само собой: «Белеет парус одинокий» – хорошая книга.

1 ... 141 142 143 144 145 146 147 148 149 ... 253
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?