Карл, герцог - Александр Зорич

Все, исключая Жануария, побледнели.

– Предвижу ваши вопросы и возражения, монсеньоры, – продолжал Карл, расставляя колени, наклоняясь вперед и тяжело опуская локти на стол со штабными картами. Все непроизвольно подались назад.

– Первое. Боевой дух у наших солдат впервые с начала похода не оставляет желать лучшего. Но ещё неделя бездеятельных маневров – и начнется разложение, как уже было там, где все мы помним.

(Слово «Нейс» последние полтора года было при бургундском дворе строжайшим табу.)

– Второе. Жануарий обещает послезавтра сильный мороз. В лафетных колесах замерзнет деготь и наша артиллерия из полевой превратится в крепостную. А наша единственная крепость – лагерь, в котором мы сейчас находимся.

– Третье. Все дороги в этой области идут мимо Нанси. Значит, тевтоны и англичане могут опоздать, но не могут с нами разминуться.

– Четвертое. Пока о поражении Рене Лотарингского узнают немецкие князья, пока они соберут войско, если они вообще отважатся выступать зимой – пройдет самое меньшее три недели. А французы будут здесь завтра-послезавтра. Уставшие с дороги, как и лотарингцы сегодня. Таким образом, если у нас вообще есть шансы победить в решающем сражении – так это здесь, под Нанси. Всё. Соображения невоенного характера приводить не буду.

"Конечно, «пятое» мы так и не услышим, – мысленно вздохнул д’Эмбекур, который в эту кампанию особенно остро тосковал по жене. – А ведь «пятое» – самое главное: «Так я хочу и велю, рассудок уступит хотенью.»

Воцарилось, натурально, молчание.

– А что сулят звезды? – осведомился наконец Никколо, практикующий аристотелианец, как и половина итальянских инженеров эпохи Quattrocento . Визирная линия его острого носа уперлась в жануариев подбородок.

«Если бы ты знал, как сложились звезды, кудесник громобойной смерти, ты бы нанялся со своими канонирами на службу к венецианскому дожу, у которого сейчас вечный мир с турками», – так говорил Жануарий, говоря:

– Звезды сейчас сулят наилучшее из худшего, монсеньор. Но далее они грозят перемениться к наихудшему из худшего.

Карл, который нарочито не хотел слушать общие прогнозы Жануария и вот уже три месяца справлялся у него только о погоде, поежился. Герцог хотел объявить военный совет закрытым, но в этот момент по полотняным стенам шатра что-то застучало. Оказалось – многозначительный град размером с петушиное яйцо. Ну кто тянул за язык этого Никколо?

1. Дурные болезни: зимняя кампания под угрозой

Весь следующий день занимались разной ерундой.

Неимоверный град выродился в самый обычный густой снег, истово обелявший неприглядное черное пятно на месте сожженного лагеря лотарингцев.

Карл и Рене с кавалеристами ездили переговорить с муниципалитетом Нанси. Карл гарцевал на лошади напротив пешей делегации, которая рискнула показаться в распахнутых воротах, но не отважилась опустить подъёмный мост и перейти через ров к бургундам. Карл был короток и строг:

– Сдайте город немедленно. Тогда я сохраню вам жизнь и имущество. Я поставлю у вас небольшой гарнизон, размещу по домам своих больных и раненых и никого не трону. Но завтра будет поздно. Завтра я истреблю на ваших глазах французов, как истребил вчера швейцарцев, и тогда Нанси будет взят и разорен по праву войны.

Горожане юлили, ссылаясь на свои обязательства перед Рене Лотарингским. Карл пожалел, что свеликодушничал, отпустив раненого герцога, чью свободу можно было спокойно обменять на город, и ещё раз повторил ультиматум через глашатая, повелев прибавить, что ожидает до вечера, а потом капитуляция приниматься не будет. Покончив с этой абсолютно бессмысленной процедурой, бургунды ускакали прочь.

Было не очень холодно и Карл сильно упрел в длиннополой собольей шубе. С другой стороны, из-под седла поддувало и в целом получалось довольно дискомфортно. Вернувшись, он приказал нагреть две бочки воды и устроить из войлока полноценную купальню. Ещё Карл приказал зажарить ему мяса, обязательно свежего мяса, хоть конины на худой конец, и потребовал найти крепкого сладкого вина.

А вот приличных девок на этот раз в его войске вовсе не было. По Бургундии ползла неведомая срамная болезнь и драконовским указом Карла всякий солдат, застигнутый за женоложеством, должен был – фьюить! – приблизиться к небу на пяток футов, влекомый петлею.

Пока с Карла стягивали ненавистные шестьдесят четыре элемента белых доспехов, он прикидывал, как бы получше укрепить свою душу-страдалицу перед неизбежной битвой. Где здесь вообще могут быть девки? Какие-то были в лотарингском лагере, но тех всех разогнали. Или нет? Или одну-двух-пять-пятнадцать-двадцать пять любвеобильные пехотинцы утаили? А ведь могли утаить, канальи! Могли, впрочем, побояться. Не приведи Господь им оказаться чересчур законопослушными!

Вода ещё только грелась. Так-так-так… Карл сложил руки лодочкой, уперев их указательными пальцами в подбородок, и хитро улыбнулся. Теперь об исполнителях. Дело чересчур щепетильное, тем более что сам ведь запретил… Впрочем, Лотарингия не Бургундия, сюда срамная болезнь никак добраться не могла…

Тут Карл себя одернул. Это что же получается? Он хочет разыскать какую-нибудь солдатскую шлюху, которую уже отваляли сегодня ночью по полной программе? Так он, герцог, хочет, да?

Да, он, герцог, очень и очень хочет разыскать какую-нибудь солдатскую шлюху, которую уже отваляли сегодня ночью по полной программе.

Эх, был бы здесь Луи, он бы мигом всё обстряпал. Сейчас, через восемь лет, без малого, конечно, образ Луи приобрел в его сознании отчетливые иконографические черты. Карл был уверен, что Луи достал бы девку из-под земли. А нет – так сам грянулся бы оземь и на время обернулся обольстительной гурией. Причем без обид!

Ну что же – в наличии только капитан Рене и Жануарий. Рене может обыскать все солдатские палатки. А Жануарий – как обычно. Тоже обыскать. Но не выходя из шатра. Он обыщет, а Рене приведет, набросив на голову девки мешок, словно на арестованного за мародерство. Солдаты ничего не заподозрят. Отменно.

Карл кликнул Жануария.

2.

Жануарий оказывает посильную помощь

Жануарий поначалу отнекивался, но Карлу, который сам поражался своему красноречию и нежному обращению с безродным магом, по которому, не исключено, лет сорок как плакали все авторитетные аутодафе Европы, за семь минут удалось доказать, что затея его достаточно безобидная и никакого равновесия в сферах не нарушит. На восьмой минуте Жануарий мягко улыбнулся и сказал:

– Простите, монсеньор, но я смогу лишь обнаружить палатки, из которых исходит женский дух. А вот установить, какая из женщин, так сказать, прекраснейшая, мне будет не под силу. Следовательно, Вы пожелаете увидеть их всех и отобрать самую, м-м-м… достойную. Таким образом, Вам станут известны все нарушители Вашего указа и, с другой стороны, в Ваших руках окажутся все, м-м-м… жрицы любовных услад. Поэтому я хотел бы услышать от Вас честное слово дворянина, что ни один из нарушителей не понесет кары, а пленницы, буде они пожелают, смогут остаться в лагере.