Последние из Валуа - Анри де Кок

– А что это наш арабский доктор молчит? – промолвил трезвый, как стеклышко (дез Адре никогда не пьянел), но малость повеселевший амфитрион. – Или он немой? Это могло бы стать проблемой для врача…

Действительно, Зигомала за все четыре часа если и открывал рот, то лишь для того, чтобы поесть или выпить.

– В обществе столь знаменитого сеньора, как господин барон дез Адре, – резко возразил последний, – не должен ли скромный доктор слушать и молчать?

– Полноте, полноте, мой дорогой Зигомала, – весело продолжал барон, – ваш господин и друг нахваливал вас как ученого, очень ученого человека… так что нам было бы приятно, крайне приятно… увидеть, так сказать, образчик ваших талантов…

– Как врача? Неужели господин барон болен?

– К черту! Врача!.. Да я с рождения ничем не более и не собираюсь!.. Нет, уж лучше как физика… Говорят, все арабы немного колдуны…

– И господин барон желает лицезреть какое-нибудь колдовское действо? А господину барону не кажется, что это запрещено Церковью?

– Пфф! Оставим Церковь в покое минут на пятнадцать – почему бы нам не развлечься? Ну же, доктор Зигомала, прошу вас! Маркиз, помогите мне уговорить доктора продемонстрировать нам образец его науки.

– По правде сказать, монсеньор, – промолвил доктор, – вы застали меня немного врасплох. Любой опыт требует определенных приготовлений… Ну да ладно, раз уж вы настаиваете, постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

– В добрый час!

– Видите эту цепь, монсеньор?

Произнеся эти слова, Зигомала снял с шеи цепь, сплетенную из золотых нитей, столь тонких, столь разреженных, что хотя цепь и состояла из огромного множества этих нитей, она была гибкой и легкой и, с виду, не толще мизинца ребенка.

Доктор положил эту цепь на скатерть перед бароном.

Барон с любопытством смотрел на цепь, но однако же к ней не прикасался, словно подчиняясь некому скрытому недоверию.

– Ну, вижу, – сказал барон. – И что? Что в ней такого особенного?

– А то, что если связать ей ваши руки, то вы никак от нее не освободитесь, несмотря на всю вашу силу, хотя, как видите, цепь весьма тонкая. Держу пари на этот алмаз – который я получил в подарок от паши Эрзерума за то, что излечил от желтой лихорадки одну из его любимых жен, – держу пари на этот алмаз, если вам угодно, что у вас это не выйдет.

Дез Адре пожал плечами.

– Шутить изволите, доктор?

– Да он вовсе не шутит, барон, – вмешался Луиджи Альбрицци. – Я и сам пытался, и честно готов признать, что был побежден. Я, конечно, не обладаю вашей мощью, но все-таки тоже весьма силен…

– Пфф! Силен! – усмехнулся дез Адре, проходясь взглядом по выпуклым, толстым, словно веревки, синим, как сталь, мышцам своего гостя. – Скажете тоже! Да и четверых таких, как вы, голыми руками удавил бы, дорогой маркиз!

– Я в этом даже не сомневаюсь, дорогой барон! – отвечал Луиджи Альбрицци. – Потому и хочу увидеть, сможет ли цепь Зигомалы сковать вас столь же крепко, что и меня!

Барон колебался: в самоуверенности доктора было что-то пугающее, не предвещавшее ему добра; но желание завладеть прекрасным бриллиантом, да надежда на собственную силу заставили его рискнуть.

– Хорошо, доктор, – ответил он наконец. – Пари так пари: один из моих лучших скакунов, по вашему собственному выбору, против этого перстня. Согласны?

Зигомала поклонился.

– Согласен, монсеньор!

– А теперь… – произнес дез Адре.

– Теперь я, – продолжал Зигомала, – с вашего позволения, свяжу вам руки этой цепочкой.

– Давайте, давайте! Связывайте, только покрепче!

– О, достаточно будет простого узла… но завязанного по моему собственному методу.

– Ха-ха! Уж не владеете ли вы, случаем, секретом того гордиева узла, который царю Александру пришлось разрубать мечом?

– Именно его, барон, я и вяжу… Испытывайте же вашу силу! Разорвете цепочку, и бриллиант – ваш по праву!

Дез Адре улыбнулся и сделал первое усилие… но вскрикнул от изумления и боли: цепочка врезалась ему в плоть. Он еще раз напряг свои мускулы… еще и еще… Улыбка сошла с его лица, сменившись выражением ужаса: цепочка впивалась в плоть все глубже и глубже – из-под нее уж брызнула кровь.

– Гм!.. Гм!.. – пробормотал он. – Действительно какая-то заколдованная цепочка.

– Вам ведь угодно было видеть опыт?.. – начал доктор.

– Монсеньор ведь хотел увидеть образчик моего искусства! – смиренным тоном произнес Зигомала.

Барон снова попытался разорвать цепь, но тщетно…

– К чёрту ее, эту цепочку! – воскликнул он. – Должна быть, она была изготовлена в самой преисподней!

– Ха-ха! – засмеялся маркиз. – Вполне возможно… Ведь Зигомала всюду имеет доступ.

Барон сделал еще одно, почти сверхъестественное усилие, но добился лишь того, что кровь полилась ручьем.

– Думаю, хватит! – произнес он, бледнея. – Избавьте меня от этого, господин доктор, и благодарите Бога, что находитесь у меня в качестве гостя!.. Иначе я сжег бы вас… как опасного колдуна…

– Вы же сами уверяли, что разорвете цепь… Попытайтесь еще раз: быть может, в конечном счете вам все же удастся достичь желаемого результата.

Из бледного дез Адре сделался синеватым. Все еще сдерживаясь, он попросил маркиза:

– Господин Альбрицци, извольте приказать вашему доктору освободить меня от этих проклятых уз!.. Не люблю, когда надо мной насмехаются, пусть даже и под предлогом науки!

– О, да вы напрасно сердитесь, господин барон! – ответил маркиз сардоническим тоном. – Ведь вам только стоит посильнее рвануть – и эта тонюсенькая цепочка распадется… Попытайтесь-ка еще раз… Если вас это не развлекает, то я, напротив, нахожу данный опыт весьма занятным…

– Смерть и фурия!.. Занятно ему, видите ли?.. Кровь и огонь!.. Ко мне, Лапаллю! Ко мне, моя стража!.. Сейчас мы посмотрим, господа, долго ли вы еще будете насмехаться над бароном дез Адре… Лапаллю, ко мне, Лапаллю!

На лестнице послышались шаги: дверь отворилась, и в столовую вошел Скарпаньино, а за ним человек двадцать солдат, совершенно незнакомых барону.

Он вскрикнул, поняв, что его предали. Но ради кого? Э, да к чему теперь рассуждать об этом! Нужно спасаться, бежать… но куда и как?.. Ах, да, вот же потайная дверь!.. Если удастся подобраться к ней, то он спасен!..

Барон стал медленно отступать к двери, но в это мгновение она открылась и в зал, с факелами в руках, вошли с десяток солдат во главе с Тартаро. В следующее мгновение паж Урбан д’Аджасет, придерживавший занавеску, звонким голосом объявил: