Геомант - Ян Ирвин

— С другой стороны, ты выказал немалую храбрость, Крил-Ниш. А это именно то самое качество, которое необходимо солдату в действующей армии.

— В качестве механика на заводе я принес бы больше пользы, — в отчаянии произнес Ниш.

— Сомневаюсь! Ты посредственный механик, хотя и стараешься изо всех сил.

— Я делаю все, что могу. Я не выбирал специальность механика.

— О твоем прилежании мне известно, но этого недостаточно.

— А как же наш совместный с Фин-Мак проект? Изучение формирования плоти?

— Ты уже сделал какие-нибудь выводы?

— Нет, но я же только…

— Оставь эту тему дознавателю!

— Но…

— Никаких «но», механик! — оборвал его наместник.

Ниш растерянно уставился в пол. Его жизнь закончена. Но вот его озарила еще одна идея.

— Как вам показалась Юлия, лар?

Уголки рта наместника опустились вниз, а потом он неожиданно улыбнулся:

— Знаю, о чем ты думаешь. Ты пытаешься доказать свою незаменимость в таком деле, в котором такое старое чудовище, как я, должно потерпеть неудачу!

— Ну, э-э… с чувствительницей совсем непросто работать.

— Я не обнаружил в ее характере особых странностей. Ниш от удивления открыл рот:

— Как же…

— Люди вовсе не такие странные, как кажутся, мой мальчик. Иногда мы показываем окружающим лишь то, что они хотят в нас увидеть. Ты, без сомнения, считаешь наместника старым кровожадным ублюдком.

И это утверждение Ниш не мог отрицать, поэтому благоразумно промолчал.

— Я очень хорошо понимаю твою подружку Юлию. Мы неплохо пообщались и расстались друзьями.

Ниш не верил своим ушам, но вряд ли наместник стал бы лгать. Лист с записями снова выпал из пальцев Ниша, и на этот раз он только проводил его взглядом и не стал поднимать.

— Тогда со мной все кончено.

Глаза наместника прожигали его насквозь.

— Возможно, я все-таки смогу найти тебе занятие, Крил-Ниш. У меня нет времени присматривать за Юлией. И почему я должен заниматься чувствительницей, когда ты вполне справишься с ней и ее причудами? Думаю, тебя все же стоит отослать на завод. Днем ты станешь выполнять работу рядового механика. А по ночам, когда чувствительница не будет занята поисками кристаллов, ты проследишь, чтобы она была начеку.

— О чем вы говорите? — не понял Ниш.

— О людях, использующих Тайное Искусство. О чем же еще?

— И еще о Тиане. Однажды она непременно появится, и я хочу узнать об этом немедленно. Через скита, чего бы это ни стоило! А потом я хочу, чтобы ее нашли. Это единственная причина, по которой я тебя пощадил, механик. Только Юлия и ты можете отыскать след Тианы и, что еще важнее, того таинственного хедрона, попавшего ей в руки. Не подведи меня, мальчик, иначе попадешь лиринксам на обед!

На следующее утро Ниш и Юлия в сопровождении шестерых здоровенных солдат и кланкера отправились в путь. Чувствительница была непривычно оживленной. Она почти ничего не говорила, но при упоминании о наместнике произнесла его имя вслух и улыбнулась, словно на ум ей пришли приятные воспоминания. Ниш еще раз убедился в том, что никто не может достичь одного из самых значительных постов в крае, если не обладает множеством талантов.

К тому времени отец Ниша оправился от своих ран настолько, что мог перенести путешествие. Он на корабле был доставлен в свой дом в Фассафарне. Ниш только порадовался его отъезду. Его отец, будучи главным следователем, доставлял Нишу немало неприятностей. Но таким, каким Ял-Ниш стал теперь, сын совсем не мог его видеть. Экспедиция отправилась на поиски Тианы по его приказу и потерпела сокрушительный провал. Вся тяжесть вины падала на ее предводителя, Ял-Ниша.

По дороге на завод Ниш гадал, чем будет заниматься его отец. Оставят ли его на покое залечивать раны? Какая судьба ждет важных начальников, когда они не могут больше занимать свои посты? Вряд ли их отправляют на фронт.

Ниш не мог себе представить отца в домашней праздности. Вероятно, начнутся бесконечные стычки с матерью. Ранья обладала немалыми амбициями к не терпела никакого вмешательства в свои дела. К счастью, Фассафарн довольно далеко. Ниш не собирался навещать родителей по крайней мере еще лет пять.

Спустя неделю Ниш во дворе завода помогал рабочим перетаскивать бревна к главному входу. В это время раздался грохот, и на дороге появился кланкер Ки-Ары. Машина была сплошь покрыта тиной и грязью, словно долгое время ее прятали в болоте. Местами погнутые пластины брони заржавели. Кланкер остановился у ворот, из него вылез пожилой оператор, снял перчатки и устало почесал затылок. Потом вышли двое солдат, повернулись в сторону ворот и четко отсалютовали.

Ниш положил свою ношу, гадая, что здесь происходит. Из ворот завода вышел наместник и подал знак четверым заводским стражникам. Они подошли к кланкеру, старший откинул крышку заднего люка.

— Вылезай! — крикнул он.

После долгого ожидания на свет появилась одетая в черное фигура человека. Стражники, устав ждать, вытащили его и поволокли к заводу. В арестанте Ниш едва узнал Ки-Ару. Привлекательный когда-то юноша теперь был тощ, словно ручка метлы, и покрыт грязью и болячками. Форма оператора кланкера тоже местами была запачкана болотной тиной, а глаза на изможденном лице казались огромными, как у Юлии.

Следствие проводить не стали, поскольку Ки-Ара полностью признал свою вину. О предстоящем наказании Ниш не имел ни малейшего понятия, но такому преступлению соответствовала жестокая кара. Отправкой на фронт здесь не обойдешься. Ки-Ару провели через здание завода и привязали к столбу между мастерскими механиков и плавильными печами. Оператор загнал кланкер на завод и поставил так, чтобы Ки-Ара мог его видеть.

— Машину разобрать на составные части до последнего винтика, — приказал наместник собранным механикам.

В этой работе участвовали все до последнего механика, включая Ниша. Все находящиеся на заводе операторы клан-керов и их ученики молча стояли вокруг. Заводской летописец поставил себе стул недалеко от печей и записывал все происходящее, он был слишком стар, чтобы стоя наблюдать за действиями рабочих. Из Тикси доставили еще и сказителя, чтобы он написал «Сказание о Преступлении и Гибели Ки-Ары», которое прочитают на всех шестидесяти семи заводах Северо-Запада, а может, и в других землях.

Рядом с бывшим оператором поставили еду и питье, но за все три дня, пока шла разборка машины, он не притронулся ни к тому ни к другому. Он висел на веревках, не отрывая налитых кровью глаз от останков кланкера, и при виде каждой снимаемой детали по его телу пробегали судороги.

Ниш никогда не был особо жалостлив, но еще задолго до окончания всей процедуры он стал сочувствовать Ки-Аре. Человек слабел прямо на его глазах, и Нишу никогда не приходилось видеть такого страдальческого выражения лица. Он хотел, чтобы кто-нибудь избавил оператора от страданий, но стражники день и ночь не отходили от Ки-Ары. Преступнику предстояло испытать наказание в полной мере.