Несостоявшаяся ось: Берлин - Москва - Токио - Василий Молодяков

Менять такого посла в такой ситуации было очевидной глупостью. Но Мацуока со спокойной душой пошел на это, дабы показать всем, «кто в доме хозяин», т.е. руководствуясь не национальными интересами, а соображениями личного бюрократического престижа. Преемником Того был назначен отставной генерал-лейтенант Татэкава, имевший некоторый дипломатический опыт: в первой половине тридцатых он входил в японскую делегацию на переговорах по вопросам разоружения в Женеве. В особо антисоветских настроениях он замечен не был, но для предназначенной ему роли, тем более в начале столь ответственных переговоров, никак не подходил по отсутствию необходимых знаний и навыков [20 сентября 1939 г. Н.И. Генералов сообщал из Токио: «Недавно на одном из собраний правых организаций в Токио известные руководители фашистской молодежи полковник Хасимото Кингоро и генерал Татэкава Иосицугу потребовали быстрейшего сближения с СССР вплоть до заключения пакта о ненападении, чтобы окончательно разделаться с Англией».[593]]. Гитлер и Риббентроп в августе 1939 г. не стали менять Шуленбурга на пожилого генерала или проштрафившегося гауляйтера. Впрочем, памятуя о назначении хладобойщика Мерекалова, текстильщика Шкварцева (да еще в сочетании с отзывом Астахова!) и ихтиолога Сметанина, слишком удивляться не приходится. Правда, в помощь Татэкава был назначен советник-посланник (в японской дипломатической терминологии «полномочный министр») Ниси, ранее служивший в Москве и разбиравшийся в русских делах. Он был близок к Того и позднее работал с ним в качестве вице-министра. Жаль, что им не удалось потрудиться вместе в Москве…

5 сентября Молотов и Того детально обсуждали японский ответ по рыболовному вопросу (словом, опять рыба и деньги), но разговор естественно перешел на более общие темы. «Касаясь Портсмутского договора, тов. Молотов говорит, что в целом такой договор не может быть базой для развития японо-советских отношений, ибо он в своих существенных частях не просто не выполнен, а нарушен. Кроме того, в ряде существенных пунктов он устарел и не соответствует обстановке. Если не считаться с этим и не считаться с изменениями, происшедшими в положении СССР и Японии, то такой подход к делу ничего хорошего не может дать. Если Япония думает строить свои отношения с СССР на базе Портсмутского договора, заключенного после поражения России, то это глубокая ошибка. Нельзя делать Портсмутский мир, заключенный после поражения России и напоминающий собой Версальский мир, базой для развития хороших отношений между СССР и Японией… Пора признать, что должна быть найдена такая основа, которая не была бы похожа на основу, существовавшую 25 или 15 лет тому назад, ибо с тех пор много воды утекло и в положении СССР произошли соответствующие изменения. Поэтому СССР ни в коей мере не может считать основой этот договор и он ищет новую, действительную базу для развития более нормальных и более благожелательных отношений, и если Япония хочет этого же, то СССР пойдет навстречу Японии и это будет соответствующим образом отражено в рыболовной Конвенции. Если японским правительством это не будет понято, то, значит, не будет понята необходимость устранения устаревших препятствий, лежащих на пути улучшения японо-советских отношений».

Яснее не скажешь. Того попытался поупираться, но без толку. Возражать против ссылок на «изменение обстоятельств» как причину невыполнения договоров или мотивировку их пересмотра японским дипломатам не приходилось – это был их давний и излюбленный аргумент против «версальско-вашингтонской системы».

17 октября Того был у Молотова с прощальным визитом. «Посол заявил, что за время его 2-летнего пребывания в СССР были обсуждены и благополучно разрешены различные вопросы. Затем Того говорит, что он покидает Москву в тот момент, когда между обеими странами наметились основы улучшения отношений, и выражает свою горячую благодарность Советскому правительству, и в частности тов. Молотову, за сотрудничество и оказанное ему содействие в работе. Тов. Молотов говорит, что он с удовольствием принимает заявление Того по поводу его совместной работы с наркомом, и добавляет, что Того показал себя не только хорошим и опытным дипломатом, умеющим защищать порученное ему Японским правительством дело , но и человеком, с которым при всех разногласиях можно было добиться понимания в разрешении спорных вопросов. Поэтому, продолжает тов. Молотов, он отмечает заслуги Того в разрешении всех тех вопросов, которые ему приходилось разрешать совместно с Того. Затем тов. Молотов отмечает улучшение японо-советских отношений за время пребывания Того и указывает, что одно это уже подводит итоги деятельности Того на посту посла, и выражает пожелание, чтобы японо-советские отношения развивались в сторону дальнейшего улучшения и взаимного понимания». Полагаю, последние слова были адресованы не столько отправленному в отставку послу, сколько его начальству. Биографические сведения о Татэкава вряд ли вдохновили наркома…

Разговор естественно зашел о Тройственном пакте, заключенном тремя неделями ранее. Посол заявил, что он «ничуть не затрагивает политику СССР», т.е., надо полагать, никак ему не угрожает, поскольку вовсе «не затрагивать» интересы самой большой евразийской державы он не мог. Молотов ответил несколько уклончиво: «Поскольку можно судить по теперешним данным, пакт не является препятствием для улучшения и дальнейшего развития отношений с державами, подписавшими пакт. Вместе с тем тов. Молотов подчеркнул, что пока тот пакт еще не дал и таких результатов, которые свидетельствовали бы о благоприятном влиянии пакта на развитие отношений участников пакта с другими странами». Визит в Берлин был еще впереди: в тот же день Шуленбургу был передан ответ Сталина на письмо Риббентропа.

«Прощаясь, тов. Молотов пожелал Того благополучно доехать и в самой Японии получить назначение на более высокий пост». Выше был только пост министра, на котором прочно, как казалось в тот момент, закрепился Мацуока. Того еще станет министром, причем дважды, но оба раза очень «неудачно» – в октябре 1941 г. в кабинете Тодзио, объявившем войну Соединенным Штатам и Великобритании, и в апреле 1945 г. в кабинете Судзуки, которому придется принимать решение о капитуляции Японии. Если бы Того не был назначен министром, то, вероятно, занял бы куда более скромное место в истории XX века. Но зато избежал бы Токийского процесса, тюремной камеры и смерти в военном госпитале под надзором американских тюремщиков.

«Держаться в рамках моего ответа Татэкаве»

Татэкава прибыл в Москву 23 октября, но еще до приезда сделал заявление, что не будет продолжать начатые Того переговоры, а начнет новые. Молотова это, разумеется, заинтриговало. Во время прощальной беседы с Того нарком поинтересовался подробностями, но тот был не в курсе: видимо, Мацуока уже не считал нужным его информировать. 30 октября Татэкава сообщил Молотову новые японские предложения, которые предусматривали договор не о нейтралитете, но о ненападении, аналогичный советско-германскому пакту 1939 г., и передал его проект:

«Статья 1. Обе договаривающиеся стороны обязуются взаимно уважать их территориальные права и не предпринимать никакого агрессивного действия в отношении другой стороны ни отдельно, ни совместно с одной или несколькими третьими державами.