Моя удивительная жизнь. Автобиография Чарли Чаплина - Чарльз Спенсер Чаплин

В ответ она ободряюще сжала мою руку.

Скомканная мною программка прилипла к ладони, и я бросил ее под сиденье кресла. Выбравшись в проход, я отправился в фойе. Мне хотелось послушать, как зал смеется, и в то же время убежать как можно дальше от всего этого. Я поднялся в бельэтаж, чтобы посмотреть на реакцию публики. Один мужчина смеялся гораздо больше, чем остальные, и уж он-то точно был мне другом, но это был какой-то конвульсивный, нервный смех, как будто мужчина хотел что-то доказать. И на галерке, и в бельэтаже реакция публики была одинаковой.

Целых два часа я слонялся по фойе, выходил на улицу, бродил вокруг кинотеатра и снова возвращался в зал. Наконец, фильм закончился. Первым, кого я встретил в фойе, был Эрл Уилсон, колумнист и очень приятный человек.

– Мне понравилось, – сказал он, делая ударение на «мне».

Затем из зала вышел мой представитель Артур Келли.

– Конечно же, двенадцать миллионов нам не получить, – поделился он своим мнением.

– Тогда давай остановимся на половине этой суммы, – пошутил я.

После фильма мы устроили шикарный банкет человек на сто пятьдесят, старых друзей было совсем немного. Вечер вызвал противоречивые чувства, и даже шампанское не смогло улучшить мое настроение. Уна отправилась спать, а я задержался еще на полчаса.

Байярд Своуп, неплохой журналист и просто хороший человек, спорил с моим приятелем Доном Стюартом о фильме. Своупу фильм совсем не понравился. В тот вечер всего лишь несколько человек искренне поздравили меня с премьерой. Дон Стюарт, такой же немного подвыпивший, как и я, сказал мне:

– Чарли, все они – подлецы, которые играют в политику с помощью твоего фильма, но фильм великолепен и зрителям очень понравился.

Но мне уже было все равно, кто и что думает о фильме, мое терпение лопнуло. Дон Стюарт проводил меня в отель. Уна уже спала.

– Какой этаж? – спросил меня Дон.

– Семнадцатый.

– Господи Боже! Знаешь, в каком номере ты живешь? В том самом, где молодой паренек вылез из окна и целых двенадцать часов простоял на парапете, прежде чем броситься вниз!

Эта новость доконала меня. Но, несмотря ни на что, я и сейчас уверен, что «Месье Верду» – это самый умный и самый лучший из всех моих фильмов.

К моему большому удивлению, за шесть недель показов в Нью-Йорке картина принесла хорошую прибыль. Но потом посещаемость вдруг резко упала. Я спросил об этом у Грэда Сирса, одного из менеджеров «Юнайтед Артистс», на что он ответил:

– Любая ваша картина приносит большие сборы в первые три-четыре недели, потому что в первую очередь на фильм идут ваши поклонники. После этого появляется другая публика, а поскольку пресса нападает на вас вот уже десять лет, то это не может не повлиять на уровень популярности, вот потому посещаемость и падает.

– Но ведь у основной массы публики есть чувство юмора?

– Смотрите! – он показал мне «Дэйли Ньюс» и другие газеты, принадлежавшие Херсту. – Все это разлетается по всей стране.

В одной из газет было фото группы из «Католического легиона» Нью-Джерси, которая пикетировала кинотеатр, где показывали «Месье Верду». В руках они держали разные лозунги:

«Чаплин – попутчик коммунистов»;

«Чужеземцы – вон из страны!»;

«Чаплин загостился!»;

«Чаплин – неблагодарный коммунистический прихвостень»;

«Выслать Чаплина в Россию!».

Если весь мир обрушивается на тебя со всеми своими горестями и разочарованиями и ты не впадаешь в отчаяние, то стараешься относиться ко всему философски и с юмором. Когда Грэд показал мне фотографию с кучкой пикетчиков, я только пошутил: «Ну, точно, в пять утра снимали». Тем не менее там, где фильму не чинили препятствий, он имел хорошие сборы.

Картину планировали показать во всех сетевых кинотеатрах по всей стране. Но многие отказались от своих намерений после того, как получили письма с угрозами от «Американского легиона» и других организаций. Легион выбрал эффективную тактику запугивания, обещая, что будет бойкотировать любой кинотеатр в течение года, если в нем станут показывать фильм Чаплина или любой другой, который им не понравится. В Денвере фильм начали показывать, а потом отменили из-за множества поступавших угроз.

На пике волны ненависти и антагонизма со стороны прессы и общественности четыре сенатора выдвинули против меня свои обвинения. Дело должно было рассматриваться жюри присяжных, а мои прошения отложить слушания были отклонены.

Здесь я вынужден отметить, что я всегда сам, без чьей-либо помощи, придумывал сценарии и работал над ними. Слушания в суде начались с объявления судьи, что его отец находится при смерти, и предложения сторонам прийти к соглашению, чтобы отпустить его к умирающему отцу. Сторона обвинения увидела в этом некое техническое преимущество и с готовностью ухватилась за возможность достичь соглашения. В других обстоятельствах я бы настаивал на продолжении процесса, но всеобщее отрицательное ко мне отношение и давление суда настолько напугали меня, что я боялся представить, что же будет дальше, а потому согласился с просьбой судьи.

Все надежды заработать двенадцать миллионов долларов испарились. Фильм едва смог окупить затраты на производство, и компания «Юнайтед Артистс» оказалась в серьезнейшем кризисе. В целях экономии средств Мэри настаивала на увольнении моего представителя Артура Келли и пришла в негодование, когда я напомнил ей, что половина компании все еще принадлежит мне.

– Мэри, – сказал я, – если мои представители уйдут, то пусть твои сделают то же самое.

Перепалка свелась к тому, что я вынужден был сказать ей следующее: «Кто-то один из нас должен или купить, или продать все это, назови свою цену». Но Мэри цену не назвала, и я тоже промолчал.

В конце концов спасение пришло в лице юристов, представлявших союз кинопрокатчиков Восточного побережья. Они хотели получить контроль над компанией и готовы были заплатить двенадцать миллионов долларов: семь – наличными и пять – ценными бумагами. Воистину это был подарок судьбы.

– Послушай, – сказал я тогда Мэри, – отдай мне пять миллионов наличными, и я уйду, а остальное забирай себе.

Мэри согласилась, и все остальные тоже.

После нескольких недель переговоров все необходимые документы были подписаны. Наконец мой юрист позвонил мне и сказал:

– Чарли, через десять минут вы будете стоить на пять миллионов дороже.

Но через десять минут он снова перезвонил:

– Чарли, сделка не состоялась. Мэри взяла ручку и была уже готова подписать бумаги, как вдруг сказала: «Нет! Почему он должен получить свои пять миллионов сразу, а я должна ждать свои еще два года?» Мы пытались объяснить ей, что она получит все же семь миллионов – на два больше, чем вы. Но она ответила, что это может создать проблемы с уплатой налогов.