Император Август и его время - Игорь Князький

Август, узнав о происшедшем, немедленно двинулся с войсками к Рейну. Но германцы, узнав, что не только Лоллий готовит против них ответный удар, но и сам император также выступил в поход, быстро ушли в свои пределы и сами предложили римлянам мир, изъявив готовность выдать заложников, что и произошло[1410].

Любопытно, что у самого принцепса претензий к Марку Лоллию не было. Он был близкий к Августу человек, побывавший в 21 г. до н. э. на почётной должности консула. В своё время Марк Лоллий отличился при покорении фракийского племени бессов. Император оказал ему особое доверие, поручив воспитание своего усыновлённого внука Гая Цезаря. Поражение не привело к утрате Лоллием положения при дворе. Он остался воспитателем Гая. Должно быть, Август счёл происшедшее в Германии всего лишь несчастным случаем. В том же 16 г. до н. э. римлянам пришлось сражаться в Альпах и на полуострове Истрия. Это было уже преддверие Италии. Со стороны Альпийских гор на равнину вторглись племена комуннов и венниев, а Истрия подверглась нападению паннонцев и нориков[1411]. Самым неприятным было то, что в самой Италии легионов не было, и только в Риме стояли преторианские когорты. Потому пришлось задействовать войска, находившиеся в Иллирии. Её наместник Публий Силий Нерва действовал энергично и успешно. Он в первую очередь разбил альпийских горцев, приведя их к покорности, затем нанёс ряд поражений паннонцам и норикам. Во Фракии же, где недавно Марк Лоллий покорил бессов, были разбиты вторгшиеся через Дунай в римские пределы сарматы. Воинственных номадов удалось вытеснить обратно в задунайские степи.

Август в это время пребывал в Галлии, где столкнулся с вопиющим проявлением коррупции. Что было особенно обидно, главным фигурантом оказался некий Лицин, по инициативе самого принцепса назначенный прокуратором Галлии. Он должен был обеспечить неуклонное поступление налогов в казну и при этом пресекать всякие злоупотребления против местного населения! Сам недостойный прокуратор был по происхождению знатным галлом, попавшим в плен ещё во времена Юлия Цезаря. Тот сначала сделал Лицина своим рабом, но вскоре дал ему вольную и, судя по всему, приблизил к себе. Потому-то Август, полагая расположение божественного Юлия отличной рекомендацией, доверил ему столь важный пост. Дион Кассий дал успешному либертину весьма жёсткую оценку: «Этот человек, сочетавший в себе корыстолюбие варвара с римской гордостью, старался унизить любого, кто когда-то стоял выше него, и устранить со своего пути всякого, кто в настоящее время был в силе»[1412]. Став прокуратором Галлии, Лицин проявил себя умелым сборщиком налогов, которые при нём широким потоком текли в императорскую казну. При этом и о своих интересах совсем не забывал. Но, как часто и бывает с коррупционерами, обнаглевший от безнаказанности прокуратор крепко перегнул палку. Когда Август прибыл в 16 г. до н. э. в Галлию, ему посыпались жалобы на недостойное поведение и вопиюще незаконные поборы финансового чиновника. Принцепс растерялся. Ведь он сам испытывал к Лицину полнейшее доверие. Потому он заявил жалобщикам, что об одних вымогательствах он знать ничего не знал, что, кстати, было чистой правдой, а в другие он просто не верит. Здесь Август, конечно же, лукавил.

О недовольстве императора Лицин от своих людей узнал очень быстро и принял контрмеры. Пригласив Августа в свой дом и показав ему груды золота, серебра и иных ценностей, он почтительно пояснил: «Всё это, государь, копил я только для тебя и римского народа с единственной целью – не допустить, чтобы местные жители, имея в своём распоряжении столь великие богатства, замыслили мятеж. И вот теперь всё, что сберёг для тебя, передаю я в твои руки»[1413].

При Цезаре, когда он стал настолько благоволить покорённым галлам, что иные из них оказались даже в сенате, римляне стали распевать на улицах шутливую песенку:

Лицин как раз и был из тех галлов, что сменили штаны на римскую тогу. И в итоге, говоря фигурально, он оставил без штанов вверенное его финансовому попечению население родной Галлии.

Август оценил изворотливость прокуратора и дар его принял. Казне-то прибыток! Лицин прожил долгую жизнь, скончавшись уже при Тиберии. Ему была сооружена великолепная мраморная гробница, из-за чего покойник удостоился посмертной эпиграммы:

В следующем 15 г. до н. э. было решено начать большую войну против ретов, северных соседей Италии и потому из всех варваров наиболее опасных. Реты совершали многочисленные набеги на сопредельные территории, что называется, по всем азимутам. Грабили германцев, вторгались в римскую Галлию, и даже из Италии порой уходили с добычей. Происхождение этого народа до настоящего времени остаётся неясным.

О серьёзности предстоявшей кампании свидетельствует то, что в боевых действиях в Реции, согласно нумизматическим данным, приняли участие 12 легионов. Это 60 тысяч легионеров[1416], а, если к ним добавить примерно столько же ауксилиариев, то просто огромная армия! Причины участия в войне с ретами таких сил очевидны. Во-первых, стратегически важная территория, которой предполагалось овладеть. Она не только обеспечивала безопасность Италии с севера, но и давала Риму путь в Галлию, минуя Альпы. Во-вторых, агрессивность ретов и их природная свирепость. Они непременно убивали мужчин на землях, куда совершали набеги. Женщин реты брали в плен, но не всех. Над беременными производились гадания. Если они показывали, что не рождённые младенцы мужского пола, то их убивали в утробе матери[1417].

Верховное командование в этой войне Август поручил братьям: Тиберию Клавдию Нерону, которому шёл 27 год и его младшему брату Дециму Клавдию Нерону Друзу 23 лет. Под именем Друза тот и вошёл в историю. Веллей Патеркул так пишет о назначении Тиберия командующим в Реции: «…Цезарь решил испытать его бременем отнюдь не лёгкой войны и назначил ему помощником в этом деле его собственного брата Друза Клавдия, которого Ливия родила уже среди пенатов Цезаря. И вот они, разделив ответственность за операции, напали на ретов и винделиков. Проведя осаду многочисленных городов и крепостей, упорно сражаясь в открытом бою, скорее с опасностями, чем с потерями для римского войска, они укротили, пролив потоки крови, многочисленные народы, защищённые непроходимой местностью и жестокие до свирепости»[1418].