Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь - Рафаэль Сабатини

Генеральный инквизитор тяжело опустился в кресло. Голова его поникла, и он прошептал сквозь стиснутые зубы:

– Черт бы побрал дурака, сам себя выставил в таком виде, – и добавил с еще большей горячностью: – И черт бы побрал этого фрая Луиса Сальседо: мог бы и не проявлять излишнего рвения.

– Фрай Луис действовал в меру своих возможностей и руководствовался лишь чувством долга. Он в своем праве, ваше высокопреосвященство.

– Но все же он действовал опрометчиво. Вы все поняли, вас беспокоит эта история. Не следовало предъявлять подобное обвинение, не посоветовавшись со мной. Обвинение в колдовстве всегда труднодоказуемо.

– Но если бы мы не предъявили ей этого обвинения, как выглядело бы дело дона Педро?

Кардинал поднял руки и с силой хлопнул ими по подлокотникам.

– Да, да, вот так мы и раскачиваемся, вроде маятника, – туда, сюда. Замкнутый круг. Либо мы осудим англичанку за то, что она околдовала моего племянника, либо дон Педро виновен в преступлении, за которое инквизиция карает смертью с конфискацией имущества. А вы мне толкуете, что женщину нельзя обвинить в колдовстве.

– Это мое твердое убеждение.

Кардинал медленно встал. Глубокая морщина залегла у него на переносице, красивые, широко поставленные глаза были задумчивы. Он медленно прошелся взад и вперед по комнате, уронив голову на грудь; некоторое время слышался лишь тихий звук его шагов по деревянному мозаичному полу да шорох пурпурной шелковой мантии.

Наконец он снова остановился перед доминиканцем. Кардинал смотрел на него невидящими глазами, настолько был погружен в себя. Красивая рука, на которой сверкал холодным пламенем сапфир, рассеянно касалась широкого, украшенного драгоценными камнями креста на груди. Его полные губы наконец разомкнулись. Он заговорил неторопливо и спокойно:

– Я полагаю, выход из весьма затруднительного положения все же есть. Я и сейчас не решаюсь на нем настаивать: он может показаться не совсем легитимным, учитывая законы, властвующие над нами. – Он прервал свою мысль вопросом: – Верите ли вы, фрай Хуан, в то, что цель оправдывает средства?

– Так утверждают иезуиты, – нехотя сказал доминиканец.

– Наш случай – пример того, что иногда они рассуждают правильно. Подумайте о моем племяннике. Он служил Господу и вере так же верно, как королю. По воле Господа и короля он принял на себя командование кораблем. Дон Педро стал членом третьего мирского ордена доминиканцев, будучи по природе своей человеком набожным и богобоязненным. Памятуя обо всем этом, разве мы не вправе утверждать, что он не способен на преступления против веры, в коих его обвиняют? Но возможно, он – жертва, его сбили с правильного пути? Мы еще подумаем, какая сила увлекла его – черная магия, как доказывает фрай Луис Сальседо, или же предложенная вами альтернатива – простая и естественная магия природы. Сейчас мы можем утверждать лишь одно: какая-то сила на него воздействовала. В этом вы, допрашивавший и дона Педро, и эту английскую леди, надеюсь, не сомневаетесь.

– Нисколько, – тотчас искренне ответил фрай Хуан.

– В таком случае мы не погрешим против своей совести, не поступимся долгом, если изменим обычный ход судебной процедуры. Естественно было бы сначала проанализировать обвинение, выдвинутое против этой женщины, а уж потом определить, на каком основании выносить приговор дону Педро. Но поскольку и ум, и сердце подсказали нам эти основания, быть может, следует, игнорируя формальности, вынести приговор дону Педро по обвинению, сформулированному фраем Луисом Сальседо? Оно исходит из того, что дон Педро был околдован и не отвечает за свои поступки. В таком случае инквизиция довольствуется наложением на обвиняемого епитимьи. Он должен будет искупить свой грех публично на аутодафе в следующий четверг. Таким образом он очистится от греха до того, как снова возобновится слушание дела обвиняемой. Если обвинение в колдовстве отпадет в силу своей недоказуемости и основанием для приговора останется лишь обвинение в ереси, будет поздно вновь возбуждать дело против дона Педро.

Кардинал замолчал и испытующе посмотрел в лицо упрямому инквизитору.

Фрай Хуан был по-прежнему строг, бесстрастен и заговорил не сразу:

– Эта мысль и мне приходила в голову.

Глаза кардинала оживились. Он положил руку на плечо доминиканца и стиснул его.

– Ах, приходила! Тогда почему же… – Кардинал осекся.

Фрай Хуан медленно покачал головой и вздохнул.

– Если речь идет о вере, то никогда не поздно снова возбудить дело против обвиняемого, надо только доказать, что он совершил преступление более тяжкое, чем то, за которое был осужден.

– Ну, это мне известно. Но в нашем случае… Кому придет в голову возбуждать новое дело?

Ответ последовал не сразу.

– Не все того же мнения, что мы, ваше высокопреосвященство. Возможно, врагу дона Педро захочется, чтоб он полностью искупил свой грех перед верой. Человек на моем или на вашем месте, просматривая протоколы трибунала, вдруг заметит отклонение от правил и пожелает исправить нарушение.

– Ну, на такой риск можно пойти, не опасаясь лишиться сна.

– Может, вы и правы. Но есть и другой риск. Не забывайте про доносчика фрая Луиса Сальседо.

Кардинал сделал большие глаза.

– Фрай Луис Сальседо? Но именно он и утверждает, что колдовство имело место. – Кирога снял руку с плеча фрая Хуана.

– У меня нет чувства вражды к фраю Луису, но его рвение превосходит всякие границы. Он проявляет опасную прямолинейность, а в суде продемонстрировал такое упорство, что мне пришлось его одернуть.

Кардинал был вне себя от раздражения. Он снова выкрикнул, что это замкнутый круг – в какую сторону ни пойдешь, встретишься на том же месте. Поминая племянника и его глупость недобрыми словами, он чуть было не перешел запретную грань: негоже было позволять себе такое в присутствии подчиненного. Под конец Кирога потребовал сделать ставку на любой ценой полученное признание обвиняемой.

Фрай Хуан склонил голову.

– Ваше право отдать такое распоряжение, ваше высокопреосвященство, – сказал он, – но предупреждаю: при этой ставке дон Педро проиграет.

Генеральный инквизитор понял, что в ход пойдут все те же аргументы и впереди еще один оборот по злополучному замкнутому кругу. И он оборвал беседу.

– Я должен поразмыслить, – заявил кардинал. – Теперь у меня есть все сведения. Я буду молить Господа, чтоб Он вразумил меня, помолитесь и вы, фрай Хуан. Ступайте с Богом!

Зная последующий ход событий до мельчайших подробностей, любопытно отметить – впрочем, это общеизвестный факт, – что самые мелкие дела порой чреваты ужасными, даже трагическими последствиями.

Как бы гротескно это ни звучало, не будет сильным преувеличением сказать: не страдай король Филипп Испанский чревоугодием, особым пристрастием к пирожным, судьба леди Маргарет Тревеньон, которую он никогда не видел и чье однажды услышанное имя тотчас же позабыл, сложилась бы совершенно иначе.