Обратный отсчет: Равнина - Токацин

вспыхивал красным — там пульсировал сэтский портал, кого-то впуская и выпуская. В норе у душевой тоже что-то светилось, трещали искры.

— Я-то тут зачем? — спросил Гедимин, угрюмо щурясь. Вепуат фыркнул.

— А кому тут быть⁈ Айзек и Гварза в Ураниуме. Мы с Хассеком вдвоём не справимся. Филки — тем более.

— А когда мы все уедем, что тут будет — резня? — Гедимин оглянулся на временное стойбище кочевников. Они увидели что-то на горизонте и поднялись на ноги. Кто-то взвыл, указывая на небо. Вепуат оглянулся и радостно хмыкнул.

— Хиги! Ну, пока отдыхают с дороги, мы и начнём. Э-эй! Хеллуг! Несите товары для народа Огня!

…Красное свечение осталось только на сторожевой башне — и то, когда общее волнение улеглось, огонь Сэта пожелтел. У ангара в кольце белого сияния стоял Хассинельг и держался двумя руками за посох. Только из-за этого он и не падал — Скогны и их корзины и мешки висели на нём, как на дереве. Поймав взгляд Гедимина, он криво ухмыльнулся.

— Эллурцы могли бы и сами доехать, — буркнул сармат, когда страж и его «пассажиры» исчезли. Вепуат качнул головой.

— Могли бы. Но — мало ли кто там, в степи… Таррки! Ты не передумал?

Электрический ящер, сложив крылья, опустился на крышу ангара.

— Мне тут сидеть уже незачем, — сказал он; по хребту пробежала одинокая искра. — Оба зверя под твоей рукой, и ты всё умеешь. Не хуже, чем Кьюссы. Только с дорогой определяйся до полёта, а не прямо в небе. Будешь зверя часто останавливать — решит, что ты заблудился.

— Спасибо тебе, Хусу-Таррки, — Вепуат склонил голову; на ящера, свисающего с крыши, ему пришлось глядеть исподлобья.

В ущельях перекликались Джагулы — Гедимин слышал вой, звон металла и костяной треск. Он покосился на сигма-сканер, — на спину «транспорта» выбрались кочевники в чешуйчатой броне. Когда её успели «смонтировать», сармат не знал — только что на его глазах у Сэта выменивали кованые щитки.

— Джагулы довольны, — Вепуат ухмыльнулся. — Все, кто хотел, оделись в металл. Не знаю, как мы теперь удержим их от набега…

Хвастливый вой перешёл в сердитый. Загромыхали, закрываясь, «люки». Гедимин увидел, как пластины сааг-туула разворачиваются, оставляя удобные бойницы.

— Куда⁈ — крикнул Вепуат, выбегая на край плато, и остановился, глядя в небо. Над дальним холмом скользил клин — «эскадрилья» туун-шу.

…Чужаки всё-таки остановились — над соседним плато, под прикрытием сетки разломов. Кто-то выглянул из верхнего «люка», замахал руками и цветным полотнищем на костяном шесте.

— Не стрелять! — крикнул Вепуат. Полотнищ и «переговорщиков» стало больше. Пару секунд они совещались, потом один из туун-шу высунулся за разломы. Гедимин выразительно качнул соплом сфалта, уложенного на плечо. «Зверёк-то фонит. Напихали чего-то под броню…»

Под знакомый уже Гедимину булькающий звон туун-шу доплыл до края плато и повис над долиной. Кьюсс вылез на броню, выпрямился во весь рост. Гедимин машинально пересчитал зубцы его костяного венца и слои расшитой одежды. «Очень парадно и ритуально. Оружия нет? А, с ними никогда не знаешь…»

— Народ Пламени! Ларрат и Джера просят пропустить их посланников с миром.

Вепуат мигнул.

— Посланников — или диверсантов?

Кьюсс протянул вперёд руки, показывая пустые ладони. Гедимин впился взглядом в его предплечья. «Браслетов-бластеров вроде нет. Но пускать под купол…»

— Мы прибыли, чтобы склониться перед юным божеством, — сказал Кьюсс. — Джера и Ларрат прислали ему подношения.

Вепуат снова мигнул.

— Подношения? Положи их на край плато. Если это не ловушка, тебя не тронут.

Гедимин смотрел на «эскадрилью», зависшую в отдалении. Кьюссы оттуда следили за переговорщиком — и очень внимательно. Сармат покосился на башню — красное плазменное облако на ней наклонилось в сторону чужаков, протягивая к ним протуберанцы.

— Вот наши подношения для Пламени, набирающего мощь.

Складной костяной шест с рогулькой на конце опустился на гравий. С него соскользнул костяной футляр, окованный цветной проволокой, — трубка толщиной с палец. Один её конец был покрыт инеем. Рядом лёг ещё один, более толстый — и как будто со внутренними ячейками.

— Вот вечный лёд и краски, угодные богам, — пояснил Кьюсс, убирая шест-манипулятор. — Те, что одинаково ярки на свету и в темноте. Вы знаете, как говорить с богами, и они к вам благосклонны. Но вы недавно тут и не можете знать всего. Мы, Кьюссы, прислушиваемся к их воле очень-очень много лет. И, если вы захотите, мы обучим и ваших жрецов.

Теперь мигнул Гедимин. Вепуат сдержанно хмыкнул.

— Что ж, Пламя… Оно радо.

— И мы рады тоже, — Кьюсс сложил руки в почтительном жесте. — Если ему угодно, мы соберём для него уккулан. Его звуки приятны богам.

Из «трюма» донёсся булькающий звон. По виску Гедимина скользнуло горячее волокно. Сармат мигнул.

— Тебе что, правда нравится?

— С любым божеством следует быть почтительным, — Кьюсс слегка ощерился, показывая недовольство. Вепуат фыркнул.

— Я помню, как вы почитали Пламя! И подосланных кочевников, и дурацкие ловушки. Это, небось, ещё одна?

Кьюсс тряхнул широкими рукавами.

— Ты недоверчив, жрец Пламени. Джера и Ларрат это понимают. Могу лишь сказать — мы не ищем ссоры ни с одним из божеств. Но мы опасаемся самозванцев и презираем их. Теперь мы видим, что Пламя — истинное божество, а вы — его жрецы. И отсвет его мощи на вас, и вы несёте его по всей Равнине. Мы сожалеем, что оскорбили вас подозрительностью.

Сарматы переглянулись. Гедимин покосился на сканер. «В трубке — вечный лёд и кейек для балансировки. Краски… там цера, но кроме церы… просто пигмент. И мин я не вижу. Фонит, но чуть-чуть и без пульсаций…»

— Ещё недавно вы прикидывались нами, — сказал Вепуат. — Что там про презрение к самозванцам?

Кьюсс сложил руки в замок под самым горлом. На «эскадрилье» явно встревожились. Облако плазмы на башне качнулось, его