Любовь дикая и прекрасная - Бертрис Смолл

— Мне казалось, что у вас и своих забот хватает, миледи, — просто ответила Сюзан.

Кат обняла служанку рукой и крепко к себе прижала.

— Ах, Сюзан! Когда мы благополучно выберемся отсюда, то, клянусь, ты никогда больше не будешь ни в чем нуждаться. Как были верны моим предкам твоя прабабушка и твоя бабушка, так и ты верна мне. Я этого не забуду.

— Мы одна семья, миледи, пусть вы и госпожа, а я служанка. Лесли никогда не бросают своих.

— Да, Сюзан. Не бросают.

И женщины надолго замолчали, наблюдая, как резвится в бассейне, распушив хвост, маленькая рыбка.

А в стамбульском доме Кира тем временем граф Ботвелл прямо-таки не находил себе места. Уже почти год, как похитили его жену. Тогда было начало лета 1598 года.

В середине сентября они с Коноллом начали свое опасное путешествие: на утлой рыбацкой лодке отплыли из Бриндизи и после перехода по Адриатическому морю достигли Иллирии, а там и устья реки Аоос.

Они вошли в реку ночью и поднимались много дней, пока дальше плыть уже не смогли. Тогда лодку пришлось оставить, вытащив ее на берег и надежно спрятав в малозаметной пещере. Теперь путь лежал пешком по лесистым горам. К счастью, погода была мягкой, и снега еще не выпадало. Перевалив в Тессалию, к истокам реки Пиньос, шотландцы нашли там, в точности, где указывал Пьетро Кира, лодку со всем необходимым. Подле их ждал молодой человек, который представился как Ашер Кира, сын Эли.

Ашер имел поручение довести путешественников до самого Константинополя, обучая их по дороге основам еврейского уклада. Перед домашними у Кира Ботвелл с Коноллом изобразят дальнего родственника и его слугу, приехавших изучить постановку дела в главном отделении банка. Это успокоит ненужное любопытство, и они смогут свободно ходить по городу.

Для большего правдоподобия граф отпустил окладистую темно-рыжую бороду и, надев шаровары, жилет и блузу с широкими рукавами, водрузив себе на голову тюрбан и подпоясавшись вышитым поясом, стал прямо-таки настоящим турком. А Конолл с его черной бородой производил даже еще большее впечатление.

Ашер Кира успешно выполнил свое поручение, и в середине декабря 1598 года они прибыли в османскую столицу. Путь занял ровно три месяца.

А теперь шел апрель 1599 года, и до сих пор Ботвелл выжидал. Но однажды, ближе к вечеру, когда он копался в счетах, вошел слуга и сказал, что Эстер Кира желает поговорить с господином в ее саду. Когда граф пришел к старой даме, та жестом предложила ему сесть рядом на скамейку. Женщина выглядела такой хрупкой и легкой, что казалось, ее унесет первый же порыв ветра, однако голос ее был тверд, а взор ясен.

— Как вы поживаете, друг мой? — спросила она.

— Хорошо, мадам, но с каждым днем горю все большим нетерпением.

— Сегодня утром я была во дворце. На днях визирь отбывает на венгерскую кампанию. Мне кажется, что вы сможете вернуть себе вашу собственность через несколько суток после его отъезда.

— С ней все в порядке?

— Да, но ей пришлось нелегко, а предстоящие дни будут самыми трудными. Она знает, что час вашей встречи приближается, и должна любыми уловками вытянуть из паши разрешение остаться на острове. Это самое удобное место для побега. Я все передумала: просто невозможно увести ее из дворца визиря, сразу поднимется суматоха, и вас немедленно поймают, со всеми вытекающими последствиями. А там — единственное место, откуда мы можем ее забрать и успеть при этом убраться восвояси. — Эстер помолчала. — Милорд, — с нежностью в голосе продолжила она, — милорд, я должна вам кое-что поведать. Вам уже говорили, что визирь ценит Инчили превыше всех женщин. Но вам не сказали, что он испросил дозволения у своей супруги-принцессы и взял любимую наложницу второй женой.

Ботвелл шепотом изрек цветистое ругательство, а старушка слегка улыбнулась.

— Итак, милорд, вы не просто заберете обратно вашу жену, вы также украдете и его жену!

Френсис расхохотался:

— Что же такого в этой девке, что все мужчины желают иметь ее только по закону? Мой бедный кузен, едва заключил династический брак с датской принцессой, сразу стал тянуть Катриону в свои официальные любовницы. Ее первый муж, Патрик Лесли, целый год гонялся за ней по всей Шотландии и только так сумел привести ее к алтарю. А я, да поможет мне Бог, оказался в изгнании за то, что среди прочих грехов тоже попытался сделать Кат своей супругой. И теперь вы говорите, что паша испросил дозволения жениться на моей жене?

С ботвелловским гоготом слился кудахтаюший смешок старой дамы. Наконец Эстер вытерла мокрые глаза и сказала:

— Мы обсудим наши замыслы через пару дней.

Всеми силами она пыталась вынырнуть из охватившей ее тьмы, борясь с удушьем и отдирая жесткую руку, которая накрыла ей рот. А когда полное сознание вернулось, над ухом у Кат прозвучал знакомый чудесный голос:

— Т-с-с, любовь моя! Это я, Френсис!

Ее глаза мигом распахнулись, и что же? Над ней склонился какой-то бородатый мужчина. Рука убралась.

Переведя дыхание, Кат ответила улыбкой.

— Проклятие, Ботвелл, ты прямо вылитый султан! — Тут у нее по лицу полились слезы, и она бросилась в объятия супруга.

А Френсис, крепко прижимая жену к себе, поглаживал ее голову и с нежностью, ласково вопрошал:

— Можно ли мне отлучиться, чтобы заработать на жизнь и чтобы вас при этом не похитили? Уж теперь-то мне пришлось за вами погоняться, будьте уверены!

Ее плечи тряслись все сильнее.

— Милая моя, все хорошо. Я здесь и увезу тебя домой. Не плачь, девочка. Ты вела себя так мужественно.

Эстер Кира рассказала, что тебе пришлось пережить.

Она вывернулась и вскинула голову. Лицо ее было искажено страданием.

— Ты меня любишь, Ботвелл?

Туг он, казалось, потерял дар речи. А потом задумался.

— Ладно, давай посмотрим. Я прошел три моря и два пролива. Теперь поверну назад и потащу за собой двух женщин. Каким же чудом будет, если мы доберемся до Италии живыми! Может, все это я делаю из любви к приключениям? Боже, мадам, как вы думаете?

— Я уже не та, что была, Ботвелл. Я любимица визиря. Ты все еще хочешь меня обратно?

Он рассмеялся, а затем снова посерьезнел.

— Моя честная, честная Кат. Ты думаешь, я ничего не знаю? Анджела ди Ликоза очень четко объяснила, что за человек ее брат. И если бы меня волновали одно только тело да постель, Кат, то я бы, наверное, и мог — хотя признаю скрепя сердце — заменить тебя другой женщиной. — Он обернул вокруг своей руки ее золотистые волосы и притянул к себе. Потом нежно потерся ртом об ее уста и улыбнулся своими теплыми сапфирово-голубыми глазами. — Но тогда, моя дражайшая любовь, кто бы честил меня по-гаэльски? И помогал мне растить наших детей? И говорил со мной о Шотландии долгими зимними ночами?