Владычица Озера - Анджей Сапковский

— За лучницу Мильву! — Золтан Хивай откашлялся,поднял бокал. — За нильфагаардца. За Региса-травника, который в своей хатеугостил путников мандрагоровым самогоном. И за ту Ангулему, которой я не знал.Пусть им земля будет пухом. Всем. Пусть у них там, в ином мире, будет вдовольвсего, чего в этом недоставало. И пусть имена их живут в песнях и легендах вовеки веков. Выпьем.

— Выпьем, — глухо повторили Лютик и Ярпен Зигрин.«Выпьем», — подумал ведьмак.

* * *

Вирсинг, седовласый мужчина, бледный и худой как щепка,прямая противоположность привычному стереотипу корчмаря и мэтра кухонныхтаинств, поставил на стол корзину белого ароматного хлеба, потом огромноеблюдо, на котором на подстилке из листьев хрена лежали улитки, шипящие ибрызгающие чесночным маслом. Лютик, Геральт и краснолюды прытко взялись задело. Пища была исключительно вкусна и к тому же невероятно забавна, посколькуприходилось ловко манипулировать странными щипчиками и вилочками.

Ели, причмокивали, подхватывали на хлеб вытекающее масло.Добродушно поругивались, когда то у одного, то у другого улитка выскальзывалаиз щипчиков. Два котенка от души веселились, гоняя и катая по полу пустыераковинки.

Запах, шедший их кухни, говорил о том, что Вирсинг жаритвторую порцию.

* * *

Ярпен Зигрин вяло махнул рукой, прекрасно понимая, чтоведьмак не отстанет.

— У меня, — сказал он, высасывая ракушку, — впринципе ничего нового. Немного повоевал… Немного починовничал, меня ведьпомощником старосты избрали. Придется делать карьеру в политике. В любом другомделе большая конкуренция. А в политике — дурак на взяточнике сидит и грабителемпогоняет. Легче выбиться.

— У меня, — сказал Золтан Хивай, размахиваяприхваченной щипчиками улиткой, — на политику смекалки нету. Яводяно-паровой металлургический заводишко варганю в компании с ФиггисомМерлуццо и Мунро Бруйсом. Помнишь, ведьмак, Фиггиса и Мунро?

— Не только их.

— Язон Варда полег под Яругой, — сухо сообщилЗолтан. — По-дурному, в одной из последних стычек.

— Жаль парня. А Персиваль Шуттенбах?

— Гном-то? Ну, у этого все в порядке. Хитер, бродяга.От набора отбрехался, какими-то древнейшими гномовскими законами прикрылся,дескать, ему религия воевать запрещает. И ведь отвертелся-таки, хоть каждойсобаке известно, что он всех богов и богинь за одну маринованную селедку заложит.Сейчас у него ювелирная мастерская в Новиграде. Знаешь, купил у меня попугая,Фельдмаршала Дуба, и сделал из несчастной птицы живую рекламу, научив кричать:«Брылльянты! Брррыльянты!» И, представь себе, клюет народишко-то. У гномаклиентов до пупка и выше, полны руки работы и набитые карманы. Да-да, это жНовиград. Там деньги на улицах валяются. Потому и мы наш заводик собираемся вНовиграде запустить.

— Люди станут тебе двери дерьмом мазать, — сказалЯрпен. — Камнями окна вышибать. И зачуханным карликом обзывать. И ничутьтебе не поможет, что ты, мол, фронтовик, что за них, мол, дрался. Будешь париейв том своем Новиграде.

— Как-нито выдюжу, — весело сказал Золтан. —В Махакаме слишком большая конкуренция. И сверх плеши политиков. Выпьем,ребяты? За Калеба Страттона. За Язона Варду.

— За Регана Дальберга, — добавил Ярпен, грустнея.Геральт покачал головой:

— Реган тоже?

— Тоже. Под Майеной. Одна осталась старая дальберговажена… А, к чертям собачьим! Хватит, довольно, кончим об этом, выпьем! Ипоторопимся с улиточками, Вирсинг снова тащит.

* * *

Краснолюды, распустив пояса, выслушали повествованиеГеральта о том, как княжеский роман Лютика окончился на эшафоте. Поэтприкидывался оскорбленным и не комментировал. Ярпен и Золтан ревели и пускалиот смеха ветры и слезы.

— Да, да, — наконец осклабился ЯрпенЗигрин. — Как говорится в старой песенке, «хоть муж подковы лихо гнет, авот от бабы не уйдет»! Несколько прекрасных примеров справедливости этой истинысобрались сегодня за одним столом. Взять хотя бы Золтана Хивая. Повествуя освоих новостях, он забыл сказать, что женится. Вскоре, в сентябре. Счастливуюизбранницу зовут Эвдора Брекекекс.

— Бре-кен-риггс, — проговаривая каждый слог,поправил Золтан, насупившись. — Сколько раз можно повторять? Надоедаетведь, Зигрин. И давай поосторожней, ибо, когда мне что-то начинает надоедать, ямогу и приперчить как следует!

— Где свадьба? И когда точно? — примирительноподхватил Лютик. — Спрашиваю, потому что, может, заглянем. Если пригласишь,ясное дело.

— Еще не решено, что, где и вообще ли, — буркнулЗолтан, явно сконфуженный. — Ярпен опережает события. Вроде бы мы сЭвдорой уговорились, но как знать, что будет? В наши-то, курва, беспокойныевремена?

— Второй пример бабской всесильности, — продолжалЯрпен Зигрин, — это Геральт из Ривии, ведьмак… и лыцарь, хе-хе.

Геральт делал вид, что целиком поглощен поглощением улитки.Ярпен фыркнул.

— Чудом отыскав свою Цирю, — заявил он, —ведьмак позволяет ей уехать, соглашается на новое расставание. Снова оставляетее одну, хотя, как кто-то здесь справедливо заметил, времена, курва, не изсамых спокойных. И все вышесказанное вышеупомянутый ведьмак делает лишь потому,что так, видите ли, желает некая женщина. Ведьмак все и всегда делает так, кактого желает оная женщина, известная народу под именем Йеннифэр из Венгерберга.И ладно бы, если б вышеупомянутый ведьмак хоть что-то от этого имел! А он неимеет. Воистину, как говаривал король Дезмонд, заглянув в ночной горшок послетого, как освободил желудок: «Умом все это не объять».

— Предлагаю, — Геральт с обаятельнейшей улыбкойподнял кубок, — выпить и сменить тему.

— О, вот это то, что надо, — дуэтом ответили Лютики Золтан.

* * *

Вирсинг поставил на стол третье, а потом четвертое блюдо свиноградными улитками. Не забыл, разумеется, о хлебе и водке. Едоки ужедостаточно насытились едой, поэтому неудивительно, что тосты произносилисьнемного чаще. Неудивительно также, что в разговоры все чаще пробираласьфилософия.

* * *

— Зло, с которым я боролся, — повторилведьмак, — было проявлением действий Хаоса, рассчитанных на то, чтобынарушать Порядок. Ибо там, где ширится Зло, Порядок воцариться не может, все,что возведет Порядок, рухнет, не устоит. Огонек мудрости и пламечко надежды,костер тепла, вместо того чтобы разгореться, погаснут. Опустится тьма. И вотьме будут клыки, кости и кровь.