Зеленые холмы Земли. История будущего. Книга 1 - Роберт Хайнлайн

– Разве по карте это укрытие не найти?

– Не глупи. Видел хоть одну подробную карту Венеры?

Из прежних разговоров с Джимми Уингейт ожидал увидеть в лучшем случае палаточный лагерь беглых рабочих, скрывающихся в зарослях и добывающих скудное пропитание на окрестных болотах. На деле же он обнаружил полноценное общество со своими органами управления. Да, общество это было примитивным, свод законов – кратким, а конституция – негласной, но порядок здесь соблюдался, а нарушители подвергались наказанию – ничуть не менее справедливому, чем где бы то ни было.

Хамфри Уингейт был несказанно удивлен тем, что беглые рабы, люди низшего сорта, смогли построить полноценное интегрированное общество. Так же, должно быть, удивились его предки, узнав, что сосланные на берега залива Ботани преступники создали в Австралии высокоразвитую цивилизацию. Уингейта феномен Ботани, конечно, не удивлял – ведь он уже был частью истории, а история удивляет лишь до того, как свершилась.

* * *

Процветание колонии стало более понятным Уингейту, когда он ближе познакомился с губернатором, который вдобавок был и генералиссимусом, и судьей по мелким и средней тяжести преступлениям (особо опасных преступников судили всей колонией – Уингейту такой процесс казался безответственным, но колонистов вполне устраивал).

Губернатор выносил судебные решения, пренебрегая нормами доказательного права и не имея ни малейшего представления о правовой теории, что напомнило Уингейту рассказы о полумифическом судье Бине, известном как «Единственный закон к западу от реки Пекос», но никто против таких решений не возражал.

Чаще всего губернатору приходилось выносить решения по инцидентам, вызванным нехваткой женщин в колонии (мужчин было втрое больше). Уингейт не мог не признать, что в таких вопросах традиционные меры наказания привели бы лишь к новым неприятностям; губернатор же гасил страсти и предлагал приемлемый для всех образ действий, руководствуясь собственной проницательностью и прекрасным пониманием человеческой природы. Человек, способный в таких обстоятельствах поддерживать порядок, не нуждался в юридическом образовании.

Губернатор и его советники были избраны всеобщим голосованием. Уингейт пришел к выводу, что губернатор мог бы добиться высокого поста в любом обществе. Энергия в этом человеке била через край; он был жизнелюбив, громогласно смеялся и не боялся выносить решения. Он был прирожденным руководителем.

Тройке беглецов дали две недели, чтобы устроиться и найти занятие, полезное для колонии и их самих. Джимми остался водителем крока, теперь принадлежавшего колонии. Были и другие водители, но по неписаному закону право управлять машиной оставалось за тем, кто ее привел. Кошелек устроился на полевые работы, занимаясь тем же, чем у ван Хейзена. Несмотря на то что трудиться приходилось усерднее, он был доволен и условиями, и, как он однажды сказал Уингейту, «большей свободой».

Сам Уингейт не желал по-прежнему копаться в грязи. Веских оснований у него для этого не было; он попросту ненавидел такую работу. В колонии было самодельное радио, которое постоянно прослушивалось, но из-за опасности выдать местоположение колонии практически не использовалось для передачи сигнала. В прошлом несколько лагерей беглых рабов уже были захвачены полицией компании вследствие неосторожного использования радио. Теперь им пользовались лишь в экстренных случаях.

Несмотря на это, радио было необходимо. Помощь маленького народца позволяла держать связь с другими поселениями беглецов, входивших в самопровозглашенную федерацию, но связь эта была ненадежной и медленной, и даже простейшие сообщения порой искажались аборигенами до неузнаваемости.

Когда открылось, что Уингейт обладает познаниями в радиотехнике, его назначили связистом. Прежний радиотехник пропал без вести, а его заместитель, приятный старик по прозвищу Док, умел только ловить сигналы, ничего не понимая в обслуживании и ремонте аппаратуры.

Уингейт занялся модернизацией устаревшего оборудования. Решая проблемы, связанные с нехваткой запчастей, и довольствуясь тем, что было под рукой, Уингейт, сам того не ведая, испытывал совершенно детский восторг.

Больше всего его занимал вопрос безопасности радиосвязи. Вспомнив истории о первопроходцах эпохи радио, он кое-что придумал. Вверенная ему радиоустановка, как и все другие, работала по принципу частотной модуляции. На глаза Уингейту попалась схема устаревшего передатчика – амплитудного модулятора. Не имея лучших идей, он придумал микросхему, способную, по его мнению, генерировать необходимые колебания и которую можно было собрать из подручных материалов.

Он попросил у губернатора разрешения на разработку.

– Почему нет? Почему нет? – прогромыхал в ответ губернатор. – Я понятия не имею, о чем ты, парень, толкуешь, но раз ты считаешь, что можешь построить радиостанцию, которую компания не обнаружит, то даже не спрашивай. Делай свое дело.

– Мне придется на время отключить станцию, и ей будет невозможно пользоваться.

– Почему нет?

Задача оказалась сложнее, чем ожидалось. С помощью неуклюжего, но усердного Дока Уингейт принялся за дело. Первые схемы не работали; удачной вышла лишь сорок третья, собранная спустя пять недель после первой попытки. Отправленный за несколько миль от лагеря, Док сообщил, что его портативный приемник получил радиопередачу, в то время как стандартный приемник в одной комнате с экспериментальным передатчиком не перехватил ничего.

* * *

В свободное время Уингейт писал книгу.

Зачем – не знал даже он сам. На Земле его творение назвали бы политическим памфлетом против колониализма. Здесь же ему некого было убеждать в правоте своих теорий, да и рассчитывать на то, что книга когда-нибудь дойдет до читающей аудитории, не приходилось. Венера стала его домом. Уингейт понимал, что не вернется на Землю. Единственный путь лежал через Адонис, где его ждал арест за добрую половину мыслимых преступлений: несоблюдение условий контракта, кража, похищение, заговор, оставление судна, сопротивление правосудию. Если он когда-нибудь попадет в лапы полиции, то ему грозит пожизненное заключение.

Нет, книгу он писал не ради публикации, а чтобы упорядочить мысли. Здесь он полностью переосмыслил прежние жизненные ценности и принципы и, чтобы не сойти с ума, должен был придумать новые. Будучи рассудительным и не наделенным богатым воображением, Уингейт считал естественным записывать свои выводы на бумагу.

Как-то раз он решился показать рукопись Доку. Уингейт знал, что это прозвище связано с его прежней земной профессией. Однажды Док мимоходом обмолвился о причине своего попадания на Венеру.

– Небольшое недоразумение с одной из моих студенток, – признался он. – Моя жена не потерпела никаких оправданий, а попечительский совет университета с ней согласился. Они всегда считали мои взгляды радикальными.

– А на самом деле?

– Ни в коем случае! Я был убежденным консерватором. Меня сгубило то, что я имел обыкновение излагать консервативные принципы правдивым языком, избегая аллегорий.