След грифона - Сергей Максимов

Организовать жесткую оборону Томска, как и Тайги, не представлялось возможным. В Тайге Пепеляев получил гарантии от командования польского легиона, что они будут оборонять станцию Тайга. Тогда же, в Тайге, Пепеляев, требовал от военного министра Сахарова переподчинить все имеющиеся части ему.

– Я не имею права это сделать без согласования с Александром Васильевичем – отвечал Сахаров на требование Пепеляева.

– Так добивайтесь его согласия, – в свой черед требовал премьер-министр правительства Колчака и старший брат Анатолия – Виктор Николаевич Пепеляев. – Нужно, пока это не поздно, опять поднимать бело-зеленое знамя Сибири.

– Я не имею связи со штабом. Я даже не знаю, где сейчас находится адмирал, – совсем уже растерянно отвечал Сахаров.

– В таком случае вы арестованы.

– Вы не посмеете!

– Посмею, – даже не повысив голоса, твердо заявил Пепеляев. – Вы являетесь деструктивным элементом. Мало того что вами потеряна связь с войсками, вы не знаете, где сейчас ваш штаб. И при этом все должны выполнять ваши приказы. А вы и их не отдаете! Отдельный разговор о том, почему вы фактически без боя сдали Омск, а теперь сдаете Новониколаевск!

Сахаров оставил весьма эмоциональные воспоминания об этом разговоре.

И все это происходило в присутствии польских полковников – Рымши и другого, с примечательной фамилией Чума и по имени Валериан, – начальников польского легиона, расквартированного в Тайге.

Поляки вели себя с достоинством и очень сдержанно. В их поведении присутствовала некая загадочная уверенность. Они точно знали что-то такое, что было неведомо ни отступающим белым, ни продвигающимся на восток красным. Через несколько дней они силой оружия выкажут свое отношение к тем и другим.

Когда замерзший Суровцев пришел в дом купца Иннокентия Гадалова на бывшей Новособорной площади, он застал друга серьезно больным. Анатоль, кажется, даже не сразу узнал его. Совместный военный совет армии был расширенным. Кроме собственно штаба, дивизионных и полковых командиров армии на нем присутствовали генералы и офицеры Томского гарнизона, а также руководство Академии Генерального штаба, находившейся в то время в Томске. Толку от такого количества присутствующих не было никакого. Обстановкой никто не владел. Единого мнения не было и не могло быть. Никто из присутствующих даже отдаленно не догадывался о том, как построил свое наступление Тухачевский. А Михаил Александрович Тухачевский изначально предполагал, что белые будут метаться в догадках. А когда поймут, что красное наступление строится на комбинированных обходах узлов сопротивления то по старому Сибирскому тракту, то по железной дороге, уже будет невозможно ничего сделать. Сил не хватит. Как не хватит организованности и ресурсов оборонять Транссиб и населенные пункты по старому тракту одновременно.

– Мы первоначально планировали дать генеральное сражение на станции Тайга, – точно самому себе, объяснял генерал Канкаузен. – Но при наступлении красных с двух направлений это становится невозможно. В ближайшие дни бронепоезда красных будут в Тайге. Таким образом, мы будем отрезаны от Транссиба.

«Эх, Владимир, Владимир, – глядя на красивое аристократичное лицо потомка византийских императоров, думал Суровцев, – кто тебе сказал, что красные вообще собираются принимать генеральное сражение. Дураки они, что ли? Зачем им устраивать ненужные сражения, когда можно просто выдавливать противника с занимаемой территории! Неужели никто не будет говорить собственно об обороне Томска?» Точно отвечая на его мысли, заговорил пожилой генерал – преподаватель академии. Суровцев не был знаком с ним лично, но помнил его по годам учебы. Это был преподаватель кафедры тактики, но на курсе Суровцева он лекций не читал.

– Господа, – трагическим голосом начал генерал, – пока железнодорожная ветка до Тайги, то есть путь к основной магистрали, для нас не потеряна, мы должны соединиться с главными силами. Географическое положение Томска таково, что мы не имеем возможности выстроить здесь устойчивую оборону. Оборонять город с двух направлений не представляется возможным.

– Да вы хотя бы скажите, господа генералы, где необходимо выстраивать оборону! – горячо воскликнул комендант Томского гарнизона штаб-ротмистр князь Грузинский. – Я клянусь, мы привлечем и горожан для строительства оборонительных рубежей! В конце концов, силой заставим!

– Силой не силой, но найдем способ поддержать наши части, – согласился с комендантом начальник губернской охранки генерал Романов.

Все опять разом заговорили. Тридцать человек присутствующих.

– Господа, – точно не своим голосом прервал говоривших Пепеляев, – никаких главных сил больше нет. Есть разрозненные армии. Кроме армии нашей, это еще армия генерала Каппеля. Об остальных ничего определенного сказать не берусь. Но где сейчас Владимир Оскарович, мы можем только гадать. Где сейчас со своей армией Войцеховский, также неведомо. Прошу вас, господа, высказаться определенно – отступать или обороняться?

И опять одновременный разговор всех присутствующих. Суровцев, как не раз с ним бывало, думал совершенно о другом. И это другое, что и самого его всегда потом поражало, оказывалось главным.

– Скажите, голубчик, – спросил он адъютанта Пепеляева, – а почему на совете нет начальников венгерского полка?

– Не могу знать, ваше превосходительство, – ответил тот.

– Сейчас же отправьте посыльного с приказом срочно явиться сюда.

– Они оповещены, – заметил адъютант.

– Еще раз оповестите. Выполняйте.

– Есть!

– Подождите. Разыщите капитана Соткина и штабс-капитана Киселева.

– Слушаюсь!

Несмотря на отсутствие должности в армии Пепеляева, авторитет Мирка-Суровцева был по-прежнему в ней высок. Его помнили. Потому его приказы беспрекословно выполнялись. Впрочем, он с присущим ему тактом не злоупотреблял полномочиями личного представителя адмирала. Смутные предчувствия чего-то жуткого, опасного и решающего зашевелились в душе молодого генерала. Он подошел к Анатолю, который, не видя ни его, ни присутствующих, отсутствующим взглядом смотрел на репродукцию картины Васнецова «Три богатыря». Всего две недели назад под этой картиной самоуверенный и дерзкий генерал Пепеляев произносил тост за освобождение Сибири от большевиков. Тогда он был абсолютно уверен, что сможет остановить наступление красных под станцией Тайга и не допустить их в Томск.

– Анатоль, – вполголоса обратился к другу Суровцев.

– А, это ты, – улыбнулся ему Пепеляев.

– Да ты горишь весь, – коснувшись ладонью лба друга, произнес Сергей Георгиевич.

– Голубчик, – крикнул он собравшемуся выходить адъютанту. – Доктора! Срочно!

– Да брось ты. Пустое, – вяло попытался возразить Анатоль.

Голоса смолкли. Присутствующие устремили взгляды к Пепеляеву и Суровцеву.

– Господа, прошу вашего внимания! Как бывший начальник штаба Северной группы и как нынешний полномочный представитель Верховного правителя России адмирала Колчака, – с расстановкой говорил Сергей Георгиевич, – считаю своим долгом заявить: Томск на сегодняшний день остается единственным городом в Сибири, который способен хоть как-то задержать наступление неприятеля. Томск нужно защищать до последней возможности. Это позволит прекратить беспорядочное бегство. Имея в тылу незахваченный Томск, противник не может беспрепятственно двигаться дальше. А что касается географических особенностей, – обратился он к генералу-преподавателю, – то удаленность Томска от Транссибирской магистрали и то обстоятельство, что город является железнодорожным тупиком, в данной ситуации должно работать на нас. Посему предлагаю оборонять город на подступах. А именно по железной дороге в районе Богашева. По старому Сибирскому тракту в районе села Ярское, на правом берегу Томи. Необходимо организовать постоянную смену боевых частей на этих участках. Близость к городу позволяет это делать без усилий. При этом наши части будут находиться в тепле, а части противника – в чистом поле. Совершить обходной маневр наших аванпостов по тайге и бездорожью в условиях нынешней зимы если и возможно, то только незначительными силами. Любую такую попытку можно легко пресекать из Томска. Использовать для этого всю имеющуюся кавалерию, предварительно усилив ее пулеметами, а если потребуется, то и артиллерией.