Благодать и стойкость. Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер - Кен Уилбер

То, что не является вечным, не стоит того, чтобы его осознавать. Поэтому то, что мы ищем, не должно иметь начала — мы ищем только то, что вечно и наличествует прямо сейчас, наличествует, как твое собственное осознавание».

Об усилиях: «Мы совершаем все мыслимые аскетические подвиги, только чтобы стать тем, кем мы уже являемся. Все усилия направлены лишь на то, чтобы освободиться от ложного впечатления, что мы ограничены и связаны скорбями самсары (земной жизни).

Сейчас для тебя невозможно жить, не совершая усилий. Когда ты дойдешь до глубины, для тебя будет невозможно жить, совершая усилия».

20 октября

Недавно я закончила вторую очистку организма и печени. Очень увлекательное дело — избавлять организм от той дряни, которая прячется в толстой кишке и желчном пузыре! Это часть программы Келли, и, поскольку многие мои друзья заинтересовались этими двумя программами очистки, я прилагаю инструкции, где можно заказать все необходимое. Для меня программа общей очистки началась с того, что на протяжении нескольких месяцев из меня выходило то, что называется «слизистыми комками». Когда я в первый раз занялась очисткой печени, у меня ничего не получилось — думаю, потому что я не пила яблочный сок. Во второй раз я на пять дней подняла дозу инсулина, чтобы можно было съесть много яблок, — и в результате из меня вышло примерно тридцать больших желчных камней (размером от горошины до большого боба) и еще тридцать с лишним размером поменьше. Да-да, они действительно зеленые, как я и слышала, но ни разу не видела! Очень многие считают, что каждый человек должен делать такое раз в год, чтобы кишечный тракт был здоровым. После того как очистка закончилась, я сказала Кену: «Жизнь моя свелась к исследованию собственных фекалий!»

Что касается Кена, то он делает для меня почти все, пока я живу жизнью пожилой леди. Он всегда рядом, чтобы помогать мне во всем на свете. Он смущается, но я по-прежнему называю его «мой герой». Он готовит мне еду, ухаживает за мной, следит за моей диетой, возит по врачам, помогает мне с инъекциями инсулина, даже помогает мне принимать ванну, если я устала. Каждый день он встает в пять утра, чтобы помедитировать перед тем, как посвятить весь оставшийся день мне. Во время этих медитаций происходит что-то поистине чудесное. Он говорит, что обучился искусству служения и его поступки великолепно это подтверждают! Когда я говорю ему, как мне жаль, что мой рак сломал ему карьеру, он смотрит на меня из-под своих густых бровей и отвечает: «Да я самый счастливый человек на свете!» Какой же он прекрасный!

Что же происходит с другими частями моего организма?

У Трейи не было возможности закончить это письмо, потому что она ослепла на левый глаз. Примерно тогда, когда она стала дышать через кислородную подушку, я заметил, что она не очень хорошо различает то, что находится у нее в левом зрительном поле. Анализы подтвердили: опухоль мозга повредила зрительный центр, и Трейя, возможно, навсегда, утратила возможность видеть левым глазом.

Произошло ли это из-за роста опухоли или ее омертвения, мы не могли определить. Естественно, традиционная медицина сказала, что из-за роста, Гонзалес сказал, что из-за омертвения. Но в любом случае факт состоял в том, что масса опухоли в мозге увеличивалась, и именно мозг, а не легкие, стал нашей главной заботой. Трейя начала принимать декадрон, мощный стероид, способный месяц-другой контролировать воспаление в мозге. К концу этого периода ткани в мозге по-прежнему были смещены и разрушены. Ожидалась дальнейшая утрата функций, а боли должны были стать непереносимыми, что делало неизбежным прием морфия.

Теперь это превратилось просто в гонку со временем. Если энзимы действительно помогали, то они должны были переломить ситуацию через один-два месяца. А организм Трейи должен был избавиться от мертвых тканей в мозге, иначе давление от растущих или умирающих раковых клеток убьет ее.

Трейя выслушала все эти объяснения — именно в таких сухих выражениях, которые я и воспроизвел, — и даже глазом не моргнула. «Ну, если наперегонки, — сказала она, — значит, не будем останавливаться».

Когда мы вышли из кабинета, я думал, что Трейя как-то отреагирует, может быть, заплачет. Но она просто надела свой маленький кислородный аппарат, села в машину, улыбнулась мне и сказала: «Домой, Джеймс!»

Поскольку теперь Трейя жила на кислородном аппарате почти постоянно, в том числе и во время сна, нам пришлось присоединить его двадцатиметровой трубкой к большому контейнеру с кислородом. Теперь у нее в легких было около шестидесяти пятнышек (новые пятнышки или старые, распухшие из-за энзимов?); ее печень была воспалена и почти целиком заняла брюшную полость, сдавив кишечник (новая опухоль в печени или воспалительная реакция?); внутричерепное давление постепенно усиливалось; пять-шесть раз в день ей приходилось проверять уровень сахара в крови и делать инъекции инсулина; каждый день ей надо было принимать по сто двадцать таблеток, делать по шесть клизм, просыпаться посреди ночи, чтобы выпить еще таблеток и сделать еще клизму. И при этом каждый день она занималась на тренажере для ходьбы и проходила от трех до пяти километров в день — через плечо тянуласьТрубка с кислородом, а фоном играл Моцарт.

Ее врач был прав: в ней не было жалости к себе, не было ни грамма. Она не собиралась сдаваться, не собиралась себя щадить, не собиралась отступать ни на шаг. Смерти она не боялась — в этом я уже вполне убедился. Но и падать на спину и помирать она тоже не собиралась.

Мы говорили об очень известном дзенском коане, напоминавшем ее настрой. Ученик спрашивает мастера дзен: «В чем абсолютная истина?» — а мастер отвечает ему: «Иди вперед!»

Именно в этот период у нас с Трейей установилась подлинная психическая связь — и под словом «психическая» имеется в виду экстрасенсорная. Лично меня не особенно волнуют сами по себе паранормальные явления (понятие «психический уровень» я использую как термин, который обозначает первый уровень в транснерсональной сфере, — он может предполагать или не предполагать появление психических паранормальных явлений, но к самому термину это не имеет отношения). Я убежден, что они существуют, просто они мне не очень интересны и в любом случае имеют весьма слабое отношение к мистицизму как таковому, хотя шарлатаны придали всей этой сфере дурной оттенок. Поэтому я рассказываю обо всем этом с некоторой неохотой.

На тот момент вся моя энергия, все мое время без остатка были отданы Трейе. Я начал заранее чувствовать, что ей нужно, причем настолько, что интуитивно ощущал ее потребности еще до того, как она успевала о них сказать и даже, как утверждала она сама, подумать. «Ты не мог бы сварить мне яйца всмятку?» — «Они уже варятся, милая». — «Сегодня мне надо семнадцать кубиков инсулина». — «Они вот здесь, у твоей ноги». Примерно так. Мы оба это замечали, говорили об этом. Возможно, это была просто цепочка молниеносных подсознательных логических умозаключений — стандартное реалистическое объяснение, — но в очень многих случаях происходило что-то лишенное логики и беспрецедентное. Нет, что-то действительно происходило. Единственное, что я могу сказать, так это то, что было такое ощущение, словно в нашем доме жил один ум и одно сердце.