Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

При всех принципиальных разногласиях между Главным командованием и казачьими лидерами нельзя не отметить, что в них большую долю составляли проблемы личного недоверия, обоюдного несогласия с занимаемыми политическими позициями. Это проявлялось во взаимоотношениях не только казачества и Главного Командования, но и многих других политических структур Белого движения между собой и позднее, уже в эмиграции. Не только объективные, но и субъективные противоречия препятствовали созданию единого «антибольшевистского фронта», о необходимости которого говорили и писали многие политики, военные, общественные деятели эмиграции. История этих эмигрантских организаций, союзов, объединений и т. п. выходит за рамки данного исследования, будучи частью не менее сложной и богатой противоречиями истории Русского Зарубежья ХХ столетия.

Специфика партийно-политической деятельности в Белом движении. «Воюющая партия»: партия народной свободы в 1918–1920 гг.

Активность политических партий в Белом движении была меньшей, чем внепартийных и коалиционных общественно-политических организаций. Степень влиятельности Союза Возрождения России, Всероссийского Национального Центра, Омского блока, Всероссийского Национального Союза оказывалась в ряде случаев существенно выше, чем партийных структур, сложившихся в период «думской монархии». И хотя говорить об отсутствии партийной работы в белых регионах неправомерно, можно отметить, что проявлялась она лишь в тех, где заметное место еще занимала партия народной свободы – кадетская партия. Одной из причин недостаточного внимания со стороны белых правительств к партийной работе следует считать их уверенность в узости «партийных линий», скованных требованиями устава и программы, а также уподобление их большевистской партии, твердо и последовательно укреплявших монополию однопартийного управления. К тому же из действовавших накануне 1917 г. партий далеко не все оказывали поддержку Белому движению.

Партия социалистов-революционеров в подавляющем большинстве случаев, после «омского переворота 18 ноября» и ликвидации «омского восстания» в декабре 1918 г., отошла от атибольшевистской борьбы, руководящими указаниями для партии стали решения февральской (6–8 февраля) 1919 г. партийной конференции, проходившей в Москве. На ней, в резолюции «по текущему моменту», заявлялось «о решительном отказе от блокирования с буржуазными партиями, стремящимися к установлению единоличной диктатуры». Не признавая необходимым «сближение с советской властью», эсеры признали и «недопустимость вооруженной борьбы против нее». Тем самым летние 1918 г. выступления эсеров против большевиков не признавались правильными. Осуждалось участие правоэсеровского руководства в работе Уфимской Директории («уфимское грехопадение», «уфимская капитуляция»). В постановлении Московского бюро ЦК ПСР от 24 февраля 1919 г. отмечалось: «Решительное отрицание вооруженной борьбы с большевизмом и отвержение всяких попыток коолирования (коалиции. – В.Ц.) с буржуазией знаменует не изменение принципиальных позиций п. с-р., а вытекает из явного сознания, что попытки вооруженного свержения Советской власти служат, при распыленности и слабости демократии и растущей силе контрреволюции, только на пользу последней и используется ею в целях установления буржуазной диктатуры». В тезисах московского Пленума ЦК ПСР (март – апрель 1919 г.) и в циркулярном письме ЦК ПСР «социалистам-революционерам Сибири» ясно указывалось на отказ от вооруженной борьбы с Советской властью и на переход к «активной борьбе демократии в Сибири с колчаковщиной»: «Везде и всюду готовясь к вооруженной борьбе с Колчаком, п. с.-р. должна сконцентрировать свою работу на организации масс, ибо свержение Колчака – ценно для демократии прежде всего тем, что оно открывает ей снова возможность создания фронта Уч. СОБР., противопоставленного фронту красной армии…, борьба демократии в Сибири с колчаковщиной открывает возможность для партии с.-р. и более активной борьбы в Великороссии с большевиками». Таким образом, созданный в 1918 г. единый антибольшевистский фронт, в котором Белое движение являлось одним из звеньев, в 1919 г. окончательно исчезает из программных заявлений эсеров, что, в свою очередь, существенно затрудняет попытки белых правительств найти поддержку в широкой общественной антибольшевистской коалиции.

В резолюции ЦК РСДРП меньшевиков от 27 июля 1918 г. также заявлялось, что российская социал-демократия «не считает возможным сделать организацию восстаний, направленных на свержение большевистского правительства, непосредственной задачей рабочего класса». Ю. О. Мартов предупреждал об опасности любой формы союза с «контрреволюционным офицерством». И формально, и фактически структуры меньшевистской и эсеровской партии перенесли свою организационную работу на территорию РСФСР и, уже в силу данного обстоятельства (не говоря уже об идеологических причинах), не могли вести активную антисоветскую деятельность[530].

По-иному сложилась историческая судьба кадетской партии. В 1917–1920 гг. ее с полным основанием можно было бы назвать «воюющей партией». Как отмечалось в тактическом докладе, прочитанном на партийной конференции в Екатеринодаре в июне 1919 г.: «Если Русская армия была той моральной и физической силой, которая вынесла на своих плечах борьбу с большевизмом, то партия народной свободы вынесла на себе идейное бремя этой борьбы, твердо выдержав нападки в реакционности и контрреволюционности и дав идеологическую санкцию военной диктатуре. В народном сознании это значение партии народной свободы закреплено наименованием борьбы с большевизмом «борьбой большевиков и кадетов»[531].

С первых же дней после прихода большевиков к власти кадетские структуры заявили об «узурпации» и «перевороте», нарушающем основы демократической эволюции России. В воззвании ЦК партии от 27 октября 1917 г. говорилось не только о «предательской попытке прервать преемственность власти, берущей свое начало от первых дней революции», но и отмечалась «величайшая опасность», которую несли большевики «завоеваниям революции», начиная «гражданскую войну» и вызывая «все ужасы междоусобий и анархии»: «Они уже наложили руку на свободу слова и печати. Они угрожают городскому самоуправлению, избранному на основе всеобщего избирательного права. Подвергши законную власть насилию, они лишили ее возможности продолжить и закончить подготовку выборов в Учредительное Собрание».

Аналогичное – по принципу непризнания политики большевиков – заявление («по международному вопросу») было сделано в марте 1918 г., во время заключения сепаратного Брестского мира. В нем достаточно четко говорилось о сохранении союзнических обязательств, равно как и о необходимости сохранения единства России: «Разделение России на отдельные части есть явление временное. Повелительная необходимость, вытекающая одинаково из политических и экономических оснований, приведет к объединению областей, ныне разделенных стихийной силой. Россия будущего, Россия наших детей после глубоких потрясений, ею пережитых, не может не вступить на путь обновления… И сейчас нет для нее другого пути к миру, как в согласии с союзниками… Пусть же знает Германия, что вырванный сейчас у случайных властителей нынешнего дня мир никогда не будет признан русским народом»[532].