Белое дело в России. 1920–1922 гг. - Василий Цветков

Примечательные сведения о перспективах будущего государственного строя содержались в записке Агитационной комиссии ЦК партии, направленной в местные комитеты 3 апреля 1918 г. (доклад Н. М. Кишкина). Здесь уже, в отличие от лета 1917 г., настойчиво обосновывалась идея введения единоличной власти, подчеркивалась актуальность созыва нового состава Учредительного Собрания, поскольку прежние условия его созыва и работы не позволяли говорить о какой-либо степени легитимности Конституанты. Опираясь на тезисы, высказанные проф. П. И. Новгородцевым, признавалось, что «Учредительное Собрание утратило всякое значение: как само происходившее заседание его, по содержанию произнесенных речей, так и его бесславная смерть, дальнейшая бездеятельность сделали то, что на нем нельзя сплачивать население в дальнейшем». В дни завершения 1-го Кубанского похода кадетами на повестку дня ставился вопрос о «возможности создания национальной обороны, а также вопрос о сильной единоличной власти с сохранением идеи народоправства». Единоличная власть сможет «в первую голову установить порядок и оборонить страну, а потом уже выявить волю народа в установлении образа правления».

Весьма важным, в плане ведения подрывной подпольной работы в 1918–1919 гг., следовало считать тезис ЦК, согласно которому политику саботажа следовало прекратить и направить членов партии на «деловые посты в различных учреждениях, хотя бы эти последние и находились в руках большевиков, но занимающим эти посты требовать, чтобы им была предоставлена самостоятельность в работе, и вести на самой работе самую энергичную борьбу с большевизмом». Таким же образом следовало внедряться и в военные организации. «Наше дело – углублять противоречия в рядах большевиков», – отмечал член ЦК, известный историк, профессор А. А. Кизеветтер. Хотя уже тогда, в начале 1918 г., Новогородцев полагал, что «если большевизм свергнут не будет», то неизбежна «термидоровская реакция», и произойдет «поворот большевиков к буржуазным путям развития». Он считал также возможным пойти на определенные уступки в точке зрения «традиционной верности союзникам», для того чтобы добиться поддержки немцами антибольшевистского подполья («Правого Центра» во главе с Кривошеиным). Более радикально за возможность взаимодействия с Германией («с особняком в Денежном переулке» – резиденции посла Мирбаха) высказывались сторонники т. н. «ориентации свободной руки» (Н. В. Устрялов, С. А. Котляревский, Е. А. Коровин, Ю. В. Ключников). Несмотря на решения ЦК, эта группа «считала, что Брестский мир должен быть радикально изменен, и думала, что Германия не может смотреть всерьез на договор, заключенный с большевиками. Она его заключила…, за отсутствием другого, более солидного русского правительства, которое согласилось бы с ней заговорить о мире. Но коль скоро такое правительство найдется, в прямых интересах Германии, резко порвав с большевиками, оказать ему известную поддержку на пути к завоеванию им власти и затем заключить с ним более или менее «честный мир» на основе «взаимного уважения двух великих государств». Сторонники данной позиции ссылались, в частности, на публикации Vossische Zeitung, в которой делались «определенные намеки на «восточную ориентацию» (правда, более весомых аргументов, чем газетные публикации, в подтверждение своей правоты ими не приводилось). По мнению Устрялова, при непосредственной поддержке Германии «представлялось возможным в скорейший срок ликвидировать еще слабую большевистскую власть, грозившую своим экономическим экспериментаторством добить хозяйство страны. Ликвидация большевизма до окончания мировой войны настойчиво требовалась также и с точки зрения международных интересов России»[533].

В организационном отношении ЦК учитывал, что в условиях официального запрета партии наладить надлежащее взаимодействие между ЦК и местными группами гораздо сложнее. Уже в марте 1918 г. на места были отправлены запросы «о состоянии» губернских партийных групп, степени их организованности, возможности приезда в Москву «на совещание». При этом отмечались наиболее перспективные направления работы: «городское и земское самоуправление, избранное при Временном правительстве»; «Церковь и духовенство», «фракции учащихся в средних и высших учебных заведениях». В условиях «революционной раздробленности» вполне естественным становилось стремление к созданию новых структур, отличающихся более упрощенным характером организации и, вследствие этого, более приспособленных для проведения политической работы. Так, признавалась актуальность создания надпартийных групп и объединений. На заседании ЦК 19 апреля 1918 г. князь Д. И. Шаховской напомнил о «необходимости создания беспартийного «Союза освобождения», который «один может стать действенным центром». Несколько скептическое отношение к «Союзу» высказывали Новгородцев и Кишкин. Первый считал, что создаваемый «Союз» «едва ли будет более работоспособен, чем партия», так как «в него войдет гораздо более разнообразный элемент, которому труднее сговориться». В то же время Новгородцев выступил с инициативой создания «внепартийного, национального» объединения, государственного характера. В Москве продолжалась начатая весной 1918 г. работа по созданию надпартийных структур будущего Всероссийского Национального Центра и для ЦК становилась очевидной необходимость участия в его работе, в частности, в сфере разработки проекта будущей судебной системы, в чем кадетские активисты – опытные юристы – были достаточно авторитетны. Не оставались без внимания и вопросы государственного права. На заседании 26 апреля 1918 г. ЦК высказался за возможность организации «Юридической комиссии» «из юристов-государствоведов» для того, чтобы «обсудить, как мыслится конструкция будущей объединенной России». Федеративное устройство представлялось только «идеалом», но при условии не «национальной», а «территориальной» автономии, поскольку национально-автономное устройство способно только усилить «сепаратизм» окраин. Новгородцев отстаивал идеи «областной автономии» и «равноправия национальностей». Изложив информацию, полученную от представителей дипмиссий Антанты о готовящейся высадке «общего десанта пяти держав» (Англии, Франции, Италии, Японии и САСШ), ЦК признал необходимым «составление от имени правительств союзных держав возможно торжественного акта о территориальной неприкосновенности России; чтобы десант был сделан не для оккупации, а для войны на нашей территории, наподобие того, как воюет Англия на территории Франции; чтобы десант был организован при участии всех сил союзников». Идею «союзного десанта» полностью поддержал Кишкин, выступивший с предложением «сообщить Вильсону свой (кадетской партии. – В.Ц.) взгляд на желательность интервенции». При этом, правда, он считал, что поскольку «война продолжается», то «мы должны смотреть на десант как на естественную помощь нам со стороны наших союзников». С Новгородцевым вполне согласились Астров («нам не приходится призывать десант, так как он уже решен без нас, но нам нужно выяснить те условия, при которых он окажется наиболее полезным для России») и Щепкин («мы находимся в фактической войне с Германией и потому вправе защищаться активно…, настроение страны, почувствовав на себе иго германцев, скоро обернется в сторону союзников»), а также князь П. Д. Долгоруков («за десант и за оказание содействия союзникам…, надо усилить наше представительство за границей и через него действовать»).