Стеклянные книги пожирателей снов - Гордон Далквист

* * *

Дверь открывалась внутрь, петли были хорошо смазаны и не произвели ни звука. Чань оказался еще в одном круговом коридоре с низким потолком, свет сюда проникал сквозь щели во внутренней стене, создавая впечатление трюма старого корабля и (точнее) самого чрева тюрьмы. Во внутренней стене находились камеры. Чань подошел к ближайшей — здесь ручки тоже были срублены, а двери зафиксированы в косяках с помощью болтов. Он повернул кружочек, закрывающий глазок, и ахнул.

Дальняя от него стена камеры представляла собой решетку, за которой открывалось пространство огромного зала. Ни одно другое место не навевало на Чаня такого ужаса — сатанинский собор из черного камня и поблескивающего металла.

В центре помещения возвышалась башня. Само помещение по всей высоте — от потолка до пола — было оплетено трубами и проводами, которые шли из стен к башне, напоминая механическое море, волны которого разбиваются о подножье стоящего на берегу маяка. Гладкая поверхность башни, словно оспинами, была усеяна глазками-отверстиями. Узник в одной из камер этого тюремного улья не мог знать — наблюдает за ним кто-нибудь из башни или нет. Чань знал, что в таких условиях заключенный невольно начинает вести себя так, как если бы за ним велось постоянное наблюдение, его привычки меняются, а мятежный дух неумолимо подавляется словно бы невидимой рукой. Чань хмыкнул, подумав о том, что это чудовищное сооружение абсолютно точно отвечает духу его нынешних владельцев.

Со своего места он не мог видеть основания башни и собрался было поискать точку обзора получше, но тут услышал металлическое клацанье и в одной из камер напротив заметил какое-то движение. В камеру с помощью приставной лестницы спускался человек. Тут раздались новые металлические звуки, источник которых был гораздо ближе и где-то справа от него. Прежде чем он успел установить, откуда именно исходит этот звук, раздался новый — прямо над ним, в той самой камере, в которую он смотрел. В потолке открылся люк, и в нем появились ноги человека в синей форме, нащупывающие ступени приставной лестницы, прикрученной к стене. В камеры в разных частях зала начали спускаться мужчины и женщины; первыми обычно появлялись мужчины, которые затем помогали спуститься дамам, иногда им передавали раскладные стулья, и они рассаживались в тюремных камерах, как рассаживаются в ложах театра. Помещение наполнилось нетерпеливым гулом зрителей, ожидающих, когда поднимется занавес. Человек в синей форме (наверно, какой-то моряк) весело поторопил следующего в люке. Что бы там ни затевалось, Чань со своего места никак не мог помешать этому. Хотя ему и удалось уже узнать многое, он ничуть не преуспел в обнаружении Селесты. Какое бы зрелище ни намеревался продемонстрировать собравшимся граф, Чань не сомневался, что Селеста должна стать его частью, и он подозревал, что в этот самый момент она спускается по центральной башне.

* * *

Он побежал, и в легкие его тут же вонзились тысячи маленьких иголочек. Чань сплюнул (крови теперь было еще больше) и снова отругал себя за глупость: нужно было убить графиню на месте, как только он ее увидел. Он подгонял себя в поисках какой-нибудь лестницы, какого-нибудь хода на главный уровень, который, по его представлениям, должен был быть где-то совсем рядом; он увидел этот ход в тот самый момент, когда услышал звук шагов, спускающихся прямо к нему. Спрятаться достаточно быстро у него не было возможности, а потому он разъял трость и, тяжело дыша, стал ждать; губы его алели от крови.

Через минуту перед ним предстал капитан Смит. Офицер увидел Чаня и остановился на лестнице как вкопанный, потом посмотрел наверх и быстро шагнул вперед.

— Господи милостивый, — прошептал он.

— Что происходит? — прошипел Чань. — Что происходит наверху?

— Они считают вас убитым… я считал вас мертвым… Что ж, придется исправить ошибку!

Смит вытащил саблю и пошел вниз по лестнице, угрожающе размахивая клинком. Чань обратился к нему:

— Капитан… в большом зале…

— Я доверился вам, а вы убили моего человека, — проревел Смит. — Того самого, который спас вашу жизнь. Вы — предатель!

Он бросился вперед, и Чаню пришлось уворачиваться — при этом он наткнулся на стену. Капитан нанес удар, целясь ему по голове, Чань нырнул и перекатился через голову. Клинок царапнул штукатурку, выбив из нее белое облачко пыли.

Смит занес саблю для нового удара. В ответ (у Чаня не было ни малейшего шанса остаться в живых, начни он оказывать сопротивление) Чань встал во весь рост в центре коридора, раскинув в стороны руки, словно приглашая Смита убить его, и яростно прошипел:

— Можете меня убить! Но я вам говорю: я не убивал Ривса! Смит замер, кончик его сабли остановился в шаге от груди Чаня, но преодолеть это расстояние не составляло никакого труда.

— Спросите у ваших людей, черт бы их подрал! Они же там были! — шипел Чань. — Его застрелили из карабина… Его застрелил этот… как его… надсмотрщик… Бленхейм! Не будьте вы таким идиотом!

Капитан Смит молчал. Чань внимательно наблюдал за ним. Они стояли довольно близко друг от друга, и Чань, возможно, сумел бы отбить саблю тростью и достать капитана своим кинжалом. Если тот будет упорствовать в своей глупости, Чаню не останется ничего другого.

— Мне сказали… — Смит говорил очень медленно, — что вы воспользовались им как щитом.

— И кто же вам это сказал? Бленхейм?

Капитан не ответил, продолжая сверлить Чаня гневным взглядом. Чань нахмурился.

— Мы разговаривали — Ривс и я. Бленхейм увидел нас. Вы хоть осматривали тело? Ривса убили в спину.

Эти слова были для капитана полной неожиданностью, и Чань увидел, что Смит думает, силой воли смиряя свою ярость, склоняясь то к одному, то к другому. Еще через мгновение капитан опустил саблю.

— Я пойду и сам осмотрю тело.

Он бросил взгляд назад — на лестницу, потом на Чаня, выражение его лица изменилось, словно он его только что увидел и никакой вспышки гнева не было.

— Вы ранены, — сказал Смит, доставая платок и бросая Чаню, который подхватил его в воздухе, отер губы и лицо — сочувственное выражение на лице офицера свидетельствовало, что вид у Чаня хуже некуда.

И снова мысль о том, что он, возможно, умирает, охладила его решимость — в чем смысл, да и был ли он вообще когда-нибудь — смысл? Он посмотрел на Смита — порядочный человек, это видно, который сам все понимает, но ему не оставляет других возможностей его военная форма, любящие его солдаты… кто знает — жена, дети. Чаню вдруг захотелось закричать, что ничего этого он не хочет, что сама мысль об этой тюрьме вызывает у него отвращение, что у него вызывает отвращение даже доброта Смита. Точно так же вызывает у него отвращение и он сам за то, что полюбил Анжелику, за то, что нянчится с Селестой. Он отвел взгляд, чтобы не видеть встревоженных глаз капитана; вокруг него был роскошно-глумливый интерьер Харшморта. Он умрет в Харшморте.

— Да, ранен, но сделать с этим ничего нельзя. Мне жаль Ривса… но вы должны выслушать меня. Была похищена женщина… Та, о которой я вам говорил. Селеста Темпл. Они собираются что-то сделать с ней — какая-то сатанинская церемония… Я уже видел это… хуже смерти… Уверяю вас, она бы предпочла умереть.