Зимняя сказка - Марк Хелприн

Прожившему на свете целый век Гарри Пенну было неведомо чувство страха, тем более что он чувствовал себя в этом мире полномочным представителем эры президента Теодора Рузвельта, адмирала Дьюи, храбрых бойцов за Союз и Билла Буффало, если вспомнить как называл Буффало Билла Крейг Бинки.

Он смерил противников долгим взглядом и, улыбнувшись, достал из кармана четырехствольный шестизарядный револьвер, который казался со стороны такой же диковинной и безобидной игрушкой, как мушкетон. Прежде чем грабители успели рассмеяться, он всадил в каждого из них по пуле.

Гарри Пенн замер, поскольку ему никогда в жизни не доводилось убивать людей, хотя он прожил целый век и участвовал в нескольких войнах. Впрочем, уже в следующее мгновение он решил не терзать совесть понапрасну и, сунув револьвер в карман, решительным шагом направился к зданию своей редакции.

Под охраной вооруженных людей, стоявших за мешками с песком, сотрудники газеты «Сан», семьи которых находились во внутреннем дворе здания, работали в эту ночь как никогда.

Пока Гарри Пенн поднимался по лестнице, его то и дело останавливали молодые сотрудники газеты, желавшие продемонстрировать ему свою решимость работать до изнеможения. Он хотел подбодрить всех и каждого, и потому ему приходилось терпеливо отвечать на их несущественные вопросы.

На последней лестничной площадке он нос к носу столкнулся с Бедфордом.

– Как вам удалось зажечь свет?

Бедфорд недоуменно пожал плечами.

– Он зажегся сам собой. Стало быть, механикам удалось исправить машины.

Бедфорд тут же был отправлен вниз для разговора с механиками.

Через какое-то время он уже находился в кабинете Гарри Пенна, хозяин которого, покуривая сигару, задумчиво рассматривал портреты Питера Лейка и Беверли.

– Механики говорят, что все оборудование неожиданно заклинило, – стал рассказывать Бедфорд Гарри Пенну, так и не отрывавшему глаз от портретов. – Они разобрали половину машин и решили, что их ремонт займет не менее полугода, но тут в мастерскую вернулся главный механик, который устранил все поломки буквально за одну минуту.

– Что?! Трамбулл? Я ни за что не поверю тому, что Трамбулл мог хоть что-то починить! Он точил мой армейский нож целый год! Здесь явно что-то не так!

– Я разговаривал именно с ним, но, господин Пенн, ведь он уже не главный механик!

– Как так? С каких пор? Хотелось бы знать, где я в это время находился?

– Не так давно механики сами выбрали себе нового начальника.

– Что за дела, Бедфорд?! – возмутился Гарри Пени. – Подобными назначениями в нашей редакции занимаюсь я, а не какие-то там механики! Не забывайте, что в подобных случаях речь, помимо прочего, идет и о количестве долей!

Бедфорд покачал головой.

– У него их столько же, сколько и у подмастерья. Они сделали его своим начальником единственно потому, что он понимает в этих машинах куда больше всех остальных!

– Что это за тип? Наверное, один из компьютерщиков? Приведите-ка ко мне этого сукина сына! Я хочу с ним поговорить!

– К сожалению, я не смогу это сделать.

– Проклятье! – воскликнул Гарри Пенн, возводя глаза к потолку. – Кому, в конце концов, принадлежит эта газета?

Бедфорд почел за лучшее промолчать.

– Как зовут этого вашего главного механика?

– Они величают его господином Предъявителем.

– Господином Предъявителем?

– Да-да, именно так.

Гарри Пенн надолго задумался.

– И почему же вы не привели его сюда?

– Он спит.

– Спит?!

– Да, сэр. Механики не позволили мне его беспокоить. Они считают его чем-то вроде короля механиков!

– Послушайте, что я вам скажу! – злобно прошипел Гарри Пенн, поднявшись с кресла. – Будь этот ваш «господин Предъявитель» даже цыганским бароном, я либо заставлю его подняться на ноги, либо пристрелю на месте и только после этого назначу главным механиком и выражу ему признательность за то, что он смог обеспечить наше здание электричеством!

Гарри Пенн поспешил вниз, не слыша звука собственных шагов и не помня себя от волнения, которое, как ни странно, было вызвано перспективой встречи с лучшим механиком на всем белом свете, получавшим скромное жалованье подмастерья.

Сгорая от страха и нетерпения, Гарри Пенн обратился к механикам:

– Где господин Предъявитель? Он все еще здесь?

– Да, здесь, – ответил один из механиков.

– Покажите мне его.

– Его ни в коем случае нельзя беспокоить! – воскликнул Трамбулл. – Он отдыхает!

– Нет-нет, – сказал Гарри Пенн примирительным тоном. – Я вовсе не собираюсь его беспокоить. Я всего лишь хочу взглянуть на него.

– Он там, – сказал Трамбулл, неопределенно махнув рукой. – Нужно пройти два ряда силовых установок и свернуть возле компрессора. Вы увидите перед собой узкий проход между генераторами…

Гарри Пенн уже не слышал его. Следуя указаниям Трамбулла, он прошел два ряда машин, свернул за компрессор и, оказавшись у генераторов, неожиданно наткнулся на человека, который крепко спал, прислонившись спиной к огромной, мерно работавшей машине.

Гарри Пенн опустился на колени и, прищурившись от яркого света, посмотрел на лицо спящего. Он увидел в нем то, чего не дано видеть и знать даже столетним старцам. Прошлое ожило, явив ему один из своих ликов, в котором он не мог не узнать Питера Лейка.

За прошедшие с той давней поры восемьдесят пять лет Питер Лейк нисколько не изменился, и это означало не только то, что время не имело над ним власти, но и то, что дорогие нашему сердцу люди никогда не исчезают навеки. Гарри Пенн мог умереть теперь со спокойным сердцем, однако, с одной стороны, он не спешил слагать с себя свои многочисленные обязанности, с другой, отнюдь не считал, что его время уже кончилось.

Он схватил Питера Лейка за руку и попытался поставить его на ноги. Так и не проснувшись, тот решительно выдернул руку и пробормотал:

– Я вас об этом не просил!

– Вставай, вставай! – повторял раз за разом Гарри Пени, тщетно пытаясь растрясти сонного Питера Лейка.

Поняв, что сделать это невозможно, он решил прибегнуть к крайне эффективному приему, освоенному им еще в годы войны, и изо всех сил крикнул прямо в ухо Питеру Лейку:

– Граната!

Тот буквально взвился в воздух и, тут же придя в себя, увидел перед собой улыбающегося старичка.

– Что такое? – удивленно спросил Питер Лейк.

– Я никак не мог вас добудиться. Знали бы вы, как я счастлив вас видеть! Может быть, это самое радостное событие в моей жизни!