Корни - Алекс Хейли

– Пожалуйста, масса…

Ствол ружья нацелился прямо на него.

– Живо! Вытаскивайте все из своих хижин! Все, я сказал! Живо!

Целый час ниггеры вытаскивали свой нехитрый скарб на улицу и перетряхивали его на глазах у массы. Масса Ли осыпал всех угрозами, твердил, что, если кто-то прячет какое-то оружие или что-то подозрительное, ему не поздоровится. Он осмотрел всю одежду, открыл все ящики и коробки, разрезал и распотрошил все набитые кукурузными стеблями матрасы. Но ярость его не стихала.

Он пнул ящик, в котором сестра Сара хранила свои лечебные травы. Все полетело в пыль, а масса заорал:

– Вышвырни прочь это чертово вуду!

Многие вещи черных он выбросил, другие испортил и разбил. Женщины плакали, старый дядюшка Помпей замер от страха, дети со слезами вцепились в юбки Матильды. Цыпленок Джордж и сам взбесился от ярости при виде слез Матильды, когда масса прикладом разбил переднюю стенку ее драгоценных часов.

– Если я найду хоть заостренный гвоздь, этот ниггер умрет!

Оставив хижины рабов в полной разрухе, масса велел Джорджу везти его в повозке к птичнику. Всю дорогу он держал его на мушке.

У птичника он наставил ружье на перепуганного дядю Минго. Старику тоже пришлось вытряхнуть все из своей хижины.

– Мы же ничего не сделали, масса, – забормотал он.

– Те, кто доверял ниггерам, теперь мертвы! – заорал масса Ли.

Он забрал топор, тесак, тонкий серп, металлическую рамку и оба карманных ножа. Все это он погрузил в повозку. Цыпленок Джордж и дядя Минго стояли молча.

– На случай, если вы, ниггеры, попытаетесь напасть, знайте: я сплю в обнимку с ружьем!

Масса хлестнул лошадь, пустил ее в галоп и скрылся в облаке пыли.

– Слышал, у тебя четверо мальчишек. Рождаются один за другим!

Масса соскочил с лошади возле тренировочной площадки на птичнике. Прошел целый год, прежде чем страх и ярость на Юге пошли на спад. Масса Ли тоже успокоился не сразу. Пару месяцев после бунта он даже не брал Цыпленка Джорджа с собой на бои, а холодность между ними сохранилась до конца года. Однако потом их отношения стали еще более близкими, чем раньше, хотя причин этого не понимал ни один, ни другой. Никто об этом не говорил, но оба надеялись, что больше черных бунтов не будет.

– Да, сэр! Большой, толстый мальчик родился на рассвете, масса! – ответил Цыпленок Джордж.

Он смешивал дюжину белков с пинтой пива, овсяной мукой, молотой пшеницей и разными травами, чтобы испечь новую партию особого петушиного хлеба. «Тайный» рецепт он узнал только этим утром. Старый Минго совсем ослабел, и масса Ли велел ему отдыхать в хижине, пока его непредсказуемые и все более сильные приступы кашля не пройдут. А пока что за двадцатью первоклассными бойцовскими петухами присматривал Цыпленок Джордж. Он же и отобрал их из семидесяти шести молодых птиц, недавно переведенных в загоны со свободного выгула. Отбраковывал Джордж петухов безжалостно.

Оставалось девять недель до того дня, как им с массой Ли предстояло отправиться в Новый Орлеан. Годы побед в местных боях и состязаниях штата навели массу на мысль о том, чтобы выставить дюжину своих лучших птиц на знаменитое новогоднее состязание в этом городе. Если бы птицам Ли удалось победить в половине боев, он не только сделал бы целое состояние, но еще и мгновенно получил бы признание среди лучших заводчиков Юга. Перспективы были столь манящими, что Цыпленок Джордж ни о чем другом и думать не мог.

Масса Ли остановил лошадь и привязал ее за уздечку к изгороди. Подойдя к Джорджу, масса пнул небольшую, поросшую травой кочку и сказал:

– Странно, у тебя четверо сыновей, и ни одного ты не назвал в мою честь.

Цыпленок Джордж удивился, потом обрадовался – и сразу же смутился.

– Вы правы, масса! – воскликнул он с жаром. – Именно так мы и назовем этого парнишку – Том! Да, сэр, Том!

Масса был польщен. Потом он перевел взгляд на маленькую хижину под деревом, и лицо его стало серьезным.

– Как там старик?

– Честно говоря, масса, он полночи ужасно кашлял. А потом за мной прислали дядюшку Помпея, чтобы я был рядом, когда Тильда родит. Но когда утром я принес ему еды, он поднялся и сказал, что чувствует себя хорошо. Старик страшно разозлился, когда я сказал ему, чтобы он лежал, пока вы не велите ему подняться.

– Пусть старый черт еще пару дней полежит. Может быть, вызвать доктора? Такой сильный кашель и так долго – это нехорошо!

– Да, сэр. Но дядя Минго не верит в докторов, масса.

– Мне дела нет, во что он верит! Впрочем, посмотрим, как он будет чувствовать себя на неделе…

Целый час масса Ли осматривал петушков и молодых петухов в загонах, а потом перешел к великолепным птицам, которых тренировал и готовил к состязанию Цыпленок Джордж. Увиденное ему понравилось. Потом они поговорили о предстоящей поездке. До Нового Орлеана в тяжелой новой повозке, специально заказанной в Гринсборо, ехать было почти шесть недель. В повозке была лежанка и двенадцать специальных мест для птиц, а еще особая мягкая скамейка для ежедневных тренировок петухов во время поездки. Еще там было множество полок, крючков и емкостей для необходимого снаряжения и припасов на долгий путь. Повозку должны были сделать через десять дней. Когда масса Ли уехал, Джордж погрузился в обычные заботы. Он тренировал петухов до изнеможения. Масса положился на его мнение в отбраковке, и он безжалостно отсекал всех, в ком видел хоть малейшие недостатки. Выстоять в состязании уровня Нового Орлеана могли только абсолютно идеальные петухи. Работая с птицами, Джордж думал о тамошней музыке – о больших духовых оркестрах, которые в этом городе маршировали прямо по улицам. Черный моряк, с которым он познакомился в Чарлстоне, сказал, что каждое воскресенье тысячи людей собираются на площади Конго, чтобы посмотреть, как сотни рабов исполняют танцы своих племен. И моряк клялся, что набережную в Новом Орлеане нельзя сравнить ни с одной другой! А женщины! Их там огромное множество – самых экзотических, любого вида и цвета, креолки, окторонки, квартеронки… Джордж дождаться не мог, когда окажется в этом удивительном месте.

Ближе к вечеру, переделав все дела, намеченные на день, Джордж наконец постучал в дверь, а потом переступил порог тесной и темной хижины дяди Минго.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Джордж. – Вам что-то нужно?

Старик был страшно бледен и слаб – но, как всегда, страшно раздражителен. Собственная немощь и вынужденное бездействие сводили его с ума.

– Убирайся отсюда! Иди спроси массу, как я себя чувствую! Он знает лучше меня!

Поскольку дядя Минго явно хотел остаться в одиночестве, Цыпленок Джордж вышел, подумав, что старик похож на своих жилистых, клочкастых старых ловчих петухов – закаленных ветеранов множества боев. Возраст брал свое, и их инстинкты постепенно угасали.