История войны 1813 года за независимость Германии - Модест Богданович

Торжество союзников увеличилось известиями, полученными еще в ночи пред одержанной победой, из Силезской и Северной армий, об успехах одержанных Блюхером при Кацбахе и наследным шведским принцем при Гросс-Беерене29. По странному стечению обстоятельств, сомневался в победе при Кульме лишь тот, кого прибытие окончательно решило участь боя. Генерал Клейст, видя свои войска опрокинутыми, в расстройстве, считая всю свою артиллерию потерянной, встретился между Ноллен-дорфом с отрядом Цитена двигавшимся к Кульму. Пораженный неудачей своих войск, Клейст хотел сделать последнее отчаянное усилие: он предполагал, присоединив к остаткам разбитого прусского корпуса отряд Цитена, пробиться сквозь неприятеля и войти в связь с союзной армией. Легко представить себе удивление его в ту минуту, когда находившийся случайно при отряде Цитена, генерал-майор Дибич известил его о решительной победе одержанной союзниками. Генерал Клейст тотчас повернул назад по шоссе через Ноллендорф, убедился в огромном уроне, понесенном его артиллерией и пехотой, но усмотрев Силезский гусарский полк на поле сражения, влево от Фордер-Тельница, остановился на ночь в селении Арбезау. Между тем король Прусский, желая наградить своего полководца орденом Черного Орла, разослал адъютантов, чтобы отыскать его, но как все их поиски были безуспешны, то король отправился в Теплиц, приказав сказать Клейсту, чтобы он на другой день приехал к нему в главную квартиру. Получив это повеление в ночи, Клейст ожидал быть отданным под суд за произвольное движение в тыл неприятелю, имевшее последствием значительные потери прусского корпуса; когда же король, удостоив Клейста весьма благосклонным приемом, хотел возложить на него знаки ордена Черного Орла, он, сделав шаг назад, сказал: «Я не заслужил его; весь мой корпус рассеялся». Король, тронутый этими словами, отвечал: «Я знаю все: не в том дело» (Ich weiss alles, thut nichts zur Sache). Вслед за тем, король, пригласив его к обеду, предложил тост за здоровье Клейста, на который он отвечал просьбой, чтобы ему было дозволено пожелать здоровья храбрым офицерам своего корпуса, и в особенности своему сподвижнику Ягову. Впоследствии король возвел Клейста в графское достоинство, с наименованием «Ноллендорфского» и пожаловал ему имение в 300 000 талеров, в княжестве Гальберштадтском30.

Главнокомандующий союзными войсками в сражении под Кульмом, Барклай-де-Толли был пожалован орденом Св. Георгия 1‐го класса и командорским крестом Марии Терезии; а достойные сподвижники графа Остермана: генерал Ермолов орденом Св. Александра Невского, а принц Евгений Вюртембергский – Св. Владимира 1‐й степени. Не менее лестной наградой для доблестного принца были слова сказанные ему, на другой день после сражения, императором Александром: «Я знаю все, чем мы вам обязаны; самоотвержение есть высшая добродетель». (Je sais tout се que nous vous devons, mais la résignation est la plus belle des vertus)31. Нижним чинам гвардейского корпуса пожаловано по два рубля каждому.

Наполеон никогда не хотел признать себя виновным в гибели вандаммова корпуса и старался сложить причину этой неудачи на самого Вандамма. В официальной реляции о сражении при Кульме было сказано:

«29 августа [здесь и далее в реляции даты даны по н. ст.], генерал Вандамм, с 8 или 10 батальонами, перешел через перевал главного хребта и двинулся к Кульму; там встретил он неприятеля, в числе от 8000 до 10 000 человек, завязал с ним дело, стянул весь свой корпус и тотчас опрокинул неприятельские войска. Но, вместо того, чтобы возвратиться на горный хребет, он оставался на месте и расположился на позиции у Кульма, не заняв значительной высоты, господствующей над единственным шоссе. А, между тем, маршал Сен-Сир и герцог Рагузский[105] могли подоспеть к теплицскому выходу не прежде вечера 30 августа. Генерал Вандамм заботился единственно о том, чтобы преградить путь неприятелю и захватить все, что могло быть отрезано. Имея дело с армией обращенной в бегство, должно построить для ней золотой мост, либо противопоставить железную преграду[106]. Но силы Вандамма были недостаточны для образования такой преграды»32.

В этой реляции очевидно искажена истина: ни Сен-Сир, ни Мармон, не могли придти в помощь Вандамму, ввечеру 18 (30) августа. Первый, в то время, только лишь успел прибыть к Либенау, а второй к Альтенбергу: следовательно – оба отделены были от вандаммова корпуса горным хребтом, который надлежало им перейти, преодолев оставленные против них арьергарды союзной армии. Войска же Мортье, которые могли бы двинуться еще 17 (29) по шоссе в помощь Вандамму, получили из главной квартиры предписание оставаться в Пирне. Непонятно однако же, почему Мортье, находясь в расстоянии около 30 верст от Вандамма, и Сен-Сир, бывший еще ближе, не только не сохраняли с ним надлежащей связи, но даже не знали ничего, что происходило у Петерсвальде и Кульма: подобную небрежность можно приписать единственно обычному соперничеству между французскими генералами наполеоновской эпохи, не имевшему больших неудобств при личном его распоряжении действиями, но весьма вредному в его отсутствии. Наполеон, не довольствуясь обвинением Вандамма в самонадеянности, уверял, будто бы ему было положительно предписано остановиться с корпусом на высотах и послать в Богемию только разъезды, для обеспокоивания неприятеля и для собрания о нем сведений33. Но такого предписания не было, и ежели в чем можно упрекать Вандамма, то разве только в том, что он, не успев сломить сопротивление остермановых войск 17 (29) августа, и зная достоверно о прибытии в помощь им значительных подкреплений, не отступил в следующую ночь к Петерсвальде. Но едва ли такой упрек справедлив: Вандамм получил приказание преградить пути к Теплицу, и хотя это не удалось ему, однако же он мог, оставаясь у Кульма, нанести союзникам большой вред, в случае настойчивого преследования их прочими французскими корпусами. Гораздо труднее оправдать Сен-Сира в том, что, будучи обязан преследовать Клейста, он прошел, 17 (29) августа, всего 6 верст от Максена до Рейнгардс-Гриммы, остановился там, в ожидании распоряжений из главной квартиры, и упустил из вида прусский корпус, который, пользуясь его медленностью и бездействием, получил возможность двинуться в тыл Вандамму. Если бы Сен-Сир неотступно преследовал прусские войска, то Клейст не осмелился бы идти к Ноллендорфу, и потери Вандамма были бы не столь значительны34. Вместо того, маршал оставался на следующий день, 18 (30), в Рейнгардсгримме, до 11 часов утра, и выступил оттуда только тогда, когда получил предписание: «Поддерживать 6‐й корпус (Мармона); в случае же ежели найдется дорога между корпусами герцога Рагузского и генерала Вандамма, двинуться по этому направлению»35. Исполняя это приказание, Сен-Сир решился идти на Гласгютте к Лауэнштейну, и для ускорения марша оставил свою артиллерию назади, приказав ей следовать по возможности поспешнее за прочими войсками. Затем, услыша канонаду, маршал отправился вперед с небольшим конвоем и встретил беспорядочные толпы уходившие через горы из Богемии в Саксонию. Это были остатки вандаммова корпуса. День склонялся к вечеру, и Сен-Сир расположил свои войска у Либенау36.