Век испытаний - Сергей Богачев

— Валентина Аркадьевна, позвольте полюбопытствовать, а зачем вы засыпаете воронки от снарядов? Вы думаете, что стрелять больше не будут?

— Может, и будут, — старушка холодно посмотрела на Ивана. — А вы что же, сударь, прикажете в этом, простите великодушно, дерьме и жить? Я не позволю превращать мой дом и мою землю в хлев. Надеюсь, я вам доходчиво объяснила?

Черепанов не успел ответить этой холодной, как ледяная глыба, старухе — почувствовав напряжение, вмешалась Ольга.

— Валентина Аркадьевна, дорогая, у вас повышенное давление. Вам нельзя волноваться и тем более заниматься физическим трудом ни в коем случае. Я вам сейчас оставлю таблетки.

Засуетившись, она начала доставать из рюкзака продукты, воду и другую мелочевку, которую привез гуманитарный конвой Красного Креста накануне. Старушка какое-то время следила за ее действиями спокойно, но потом подошла к столу и решительно заявила:

— За таблетки, милочка, спасибо. И вода как нельзя кстати. Мыло, пожалуй, тоже можно оставить, а все остальное мне без надобности.

— Как это без надобности? — возмутилась Ольга. — Мы, значит, специально для вас все это несли, а вам оно «без надобности»? Ничего не знаю, берите. Неизвестно теперь, когда я к вам попаду в следующий раз. Мне еще знаете, сколько улиц обойти надо?

— Вы, Ольга Германовна, послушайте старого человека, — продолжала настаивать на своем старушка. — Сколько мне той еды надо? Ложку супа да две каши. А продукты сейчас в цене. Может, этот пакет кому спасением будет? Да чего далеко ходить. Вон в конце улицы Лузгины живут. У них и в мирное время, кроме водки, в доме ничего не водилось, а сейчас, думаю, и подавно. Молодежь я, правда, давно не видела, а вот сама Лузгина мелькала. Правда, это с неделю назад было. Мало ли что. Вот вы к ней и наведайтесь.

Отойдя от дома бывшей учительницы, Иван не выдержал и оглянулся. «Графиня», взяв лопату, продолжала возиться в своем огороде, закапывая очередную воронку.

— А дама с характером, — с усмешкой произнес он. — Такая, если надо будет, еще и в атаку пойдет.

Прижимаясь к заборам и внимательно смотря себе под ноги, они двинулись по узкой улочке, старательно обходя обрывки проводов и куски битого кирпича. Черепанов шел впереди, закрывая собой и своим рюкзаком спутницу. Уже были случаи, когда на их пути попадались неразорвавшиеся мины и снаряды. Иван их не трогал. Он со всех сторон обкладывал опасную находку камнями и кусками шифера, а рядом втыкал ветку с полоской белой ткани от разорванной больничной простыни.

Таких находок становилось все больше и больше. Присмотревшись к боеприпасам, Черепанов увидел знакомую ему еще со времен Афганистана маркировку. Судя по всему, ВСУ расконсервировала военные склады, которые остались в Украине еще с времен Советского Союза. Пролежавшие почти пятьдесят лет в подземных бункерах и хранилищах не все боеприпасы выдержали испытание временем. Иван своими глазами видел торчащую из крыши четырехэтажной «хрущевки» ракету, выпущенную из реактивной установки «Град». Пробив перекрытие дома, большая ее часть торчала из потолка спальни одинокой пенсионерки, которая так и продолжала жить в этой квартире. Да что старушка, весь многоквартирный дом оказался в заложниках металлической трубы, начиненной тротилом и тысячей металлических шариков.

Дом Лузгиных находился в самом конце улицы. За небольшими грядками и несколькими фруктовыми деревьями сразу начинались фермерские поля с так и не убранным в этом году урожаем. Забора вокруг дома не было, да и от дома как такового мало что осталось — три стены да покосившаяся печная труба. Навстречу Ольге и Черепанову выскочила грязная и худая собака с ошейником и короткой цепью, один конец которой был надежно обмотан вокруг дерева. Кровь на шее животного и следы от когтей на дереве красноречиво говорили о многочисленных попытках собаки избавиться от цепи. Вместо того, чтобы лаять на непрошеных гостей, псина принялась бегать вокруг людей и заглядывать им в глаза.

— Да она же голодная, — Ольга наклонилась и, погладив собаку, достала из сумки ржаной хлеб.

Скорость, с которой животное его проглотило, красноречиво говорила о том, что ее не кормили дня три, а может, и больше. Отыскав алюминиевую миску, Иван налил в нее воду и поставил перед собакой.

— А где же хозяева? — Ольга осмотрелась. — Ваня, я обработаю ей рану, а ты посмотри, пожалуйста, за домом. Неужели все ушли, бросив собаку на голодную смерть?

Став на колени, Ольга сняла с собаки ошейник и принялась состригать грязную шерсть с запекшейся кровью, а Иван не спеша двинулся вокруг дома. Тело мужчины он заметил посреди огорода — через высохшие стебли кукурузы ярким пятном отсвечивала его синяя рубашка. Крупный осколок снес несчастному пол головы так, что красно-серое месиво внутренностей черепной коробки вывалилось на сухую землю, став лакомством для бездомных собак и другой живности, которая обитала на окраине города. Рядом с трупом лежала грязная матерчатая сумка с разбитыми бутылками, остатками вареной картошки и несколькими луковицами. Достав телефон, Черепанов попробовал дозвониться главврачу, чтобы та сообщила в милицию и прислала машину за трупом. В трубке раздались короткие гудки, которые Ивана особо и не удивили — мобильная связь в центре города работала с большими перебоями, а здесь и подавно.

Вернувшись к Ольге, он рассказал ей о своей находке.

— Наверное, это хозяин дома, а где же сама Лузгина? — приметив в углу двора погреб, она направилась к нему. Дверь, сбитая из сучковатых досок, открылась с противным скрипом, и в нос Ольге ударил спертый воздух давно не проветриваемого помещения. Наклонившись вперед, она крикнула в темноту:

— Хозяйка! Есть кто живой?

Не дождавшись ответа, Ольга уже хотела закрыть дверь, но собака, до этого сидевшая посреди двора, вдруг рванулась вперед и скрылась в темноте погреба. Достав карманный фонарик, Черепанов двинулся вслед за ней. Неожиданно для него погреб оказался довольно глубоким — скользкие от сырости ступеньки уходили все ниже и ниже, а самого дна так и не было видно. Наконец, он увидел деревянные бочки, какие-то ящики и мешки, а вдоль стен пустые стеллажи, на которых, по-видимому, раньше красовались многочисленные и разнообразные банки с домашней солкой.

— Ничего себе! Да здесь настоящее бомбоубежище! — Ольга спустилась вслед за Черепановым и, оглядываясь по сторонам, испуганно прижималась к его спине. При этом она зажимала нижнюю часть своего лица носовым платком. Запах сырости, сгнивших овощей и, самое главное, человеческих экскрементов затруднял дыхание. Черепанов вспомнил Афганистан — точно такая же вонь стояла в схронах моджахедов, которые неделями прятались от советских солдат в ожидании своих караванов с оружием или наркотиками. Обнаружив такое убежище, они «проветривали» его экстремальным способом — парой ручных гранат, брошенных в темноту ямы.

Иван натянул на нос ворот рубашки и медленно повел лучом фонаря сначала в одну сторону, потом в другую. Фигуру женщины первой заметила Ольга — Иван почувствовал, как вцепились ее пальцы в его плечо. Та сидела на сдвинутых вместе ящиках среди груды какого-то тряпья и, медленно раскачиваясь, безучастно смотрела перед собой. Вокруг нее были разбросаны пустые бутылки из-под водки, банки от рыбных консервов и множество комков разорванных газет. Грязными пальцами она и сейчас продолжала рвать на мелкие кусочки бумагу и со злостью бросать их перед собой. При этом она что-то еле слышно бормотала. Иван прислушался.