Потаенный город - Дэвид Эддингс

Крылья Клааля, развернутые до предела, на миг застыли,трепеща от страшного напряжения. Гигантская тварь начала распухать, становясьеще громаднее, затем вдруг стала стремительно съеживаться…

И взорвалась.

Сила взрыва сотрясла землю, и Спархок, отброшенный сбалюстрады, тяжело свалился на парапет. Он тут же вскочил и подбежал кбалюстраде.

Две фигуры, сотканные из света, слепяще-голубая иобжигающе-красная, схватились друг с другом в пустоте, футах в десяти от него.Это была обычная схватка, яростный поединок воли и силы. Фигуры не имели черт илишь отдаленно походили на человеческие. Раскачиваясь, они сцепились друг сдругом, словно борцы на какой-нибудь сельской ярмарке, и каждый всей мощьюсвоей воли и силы пытался одолеть равного ему противника.

Спархок и его друзья, стоявшие у балюстрады, оцепенели вблагоговейном страхе, способные лишь не сводить глаз с этой битвы стихий.

А затем двое разомкнули враждебные объятия и замерли,пригнувшись и наполовину вытянув вперед громадные руки. Казалось, бессмертныебратья ведут безмолвный, непостижимый разговор.

«Сие падет на твою долю, Анакха, – голос Беллиома всознании Спархока звучал спокойно и отстранение. – Буде мы с Клаалемпродолжим бой, мир сей будет уничтожен, как частенько случалось прежде. Тыпринадлежишь сему миру, а потому сразишься за меня. Принадлежишь ты сему миру,и властвуют над тобой ограничения, кои не сдерживают меня. Боец, выставленныйКлаалем, подобно тебе, ограничен».

«Исполню я все, как тобой сказано, отец мой, – ответилСпархок. – Выйду я сражаться за тебя, ежели сие неизбежно. Кто же будетмой противник?» Яростный рев донесся снизу, и из руин белесого храма вырвалосьживое пламя.

«Се твой противник, сын мой, – ответил лазурныйдух. – Клааль призвал его биться с тобой». «Киргон?!» «Именно так».

«Но он же бог!» «А ты разве нет?» Голова у Спархока пошлакругом.

«Загляни внутрь себя, Анакха. Ты – сын мой, и я сотворилтебя, дабы стал ты вместилищем моей воли. Ныне я высвобождаю эту волю и передаюее тебе, дабы стал ты поборником и защитником сего мира. Восчувствуй же, какпроникает в тебя ее мощь!» Словно распахнулась дверь, которая до того неизменнооставалась запертой. Спархок ощутил, что его разум и воля расширилисьбезгранично, когда рухнул незримый барьер, и с этим ощущением на него снизошлонемыслимое спокойствие.

«Отныне ты воистину сын мой, Анакха! – с восторгомвоскликнул Беллиом. – Твоя воля отныне – моя воля. Отныне все возможно длятебя. Это твоя воля истребила Азеша. Я был лишь орудием твоим. В нынешнем жепоединке станешь ты моим орудием. Устреми несгибаемую волю твою к сей цели.Возьми ее в руки свои, и переплавь, и скуй из нее силой разума своего оружие,коим ты сразишься с Киргоном. Если в сердце твоем нет лжи, не устоит он противтебя. Иди же! Киргон ждет тебя».

Спархок глубоко вздохнул и бросил взгляд на площадь далековнизу, заваленную обломками камня. Живое пламя, что вырвалось из руин храма,сгустилось в сияющий человеческий силуэт, стоявший перед развалинами.

– Приди, Анакха! – прорычал он. – Встречанаша была предсказана еще до начала времен! Сие твоя судьба – будешь ты одаренчестью превыше всего пасть от моей руки!

Спархок намеренно отбросил цветистую сложность архаическогостиля.

– Не торопись праздновать, покуда не победил,Киргон! – крикнул он в ответ. – Не уходи! Я сейчас приду!

Он оперся ладонью о балюстраду и легко перемахнул через нее.

И замер, повиснув в воздухе.

– Отпусти, Афраэль, – бросил он.

– Ты хоть понимаешь, что творишь?! – воскликнулаона.

– Просто сделай, как тебе сказано. Отпусти меня.

– Ты упадешь!

– Нет, не упаду. Поверь мне, я справлюсь. Невмешивайся. Киргон ждет, так что будь добра, отпусти меня.

Собственно говоря, это был не совсем полет, хотя Спархок былуверен, что захоти он – и полетел бы. Ощущая во всем теле странную легкость, онопускался к руинам храма Киргона. Не то чтобы он лишился веса – скорее, его веслишился всякого значения. Его воля была сильнее земного притяжения. С мечом вруке, он опускался вниз плавно, как перышко.

Киргон ждал его. Пылающий силуэт древнего бога втянул в себяпламя, преображая его в старинные доспехи, какие носили его почитатели, –кираса из полированной стали, конический шлем с султаном, огромный круглый щити меч в руке.

Странное прозрение посетило Спархока, покуда он невесомоскользил вниз в прохладном утреннем воздухе. Киргон был не столько туп, сколькоконсервативен. Изменения он ненавидел, изменений страшился. Оттого он изаморозил своих киргаев во времени, стерев из их сознания всякую способность кизменению, к новому. Киргаи, не затронутые бегом времени, навеки оставалисьтакими, какими были, когда еще мыслью зародились в сознании своего бога. Онсотворил идеал и оградил его от всего мира – законами, обычаями, врожденной ненавистьюк переменам – так что этот народ, застывший в своей идеальности, был обречен стой минуты, когда первый киргай ступил ногой, обутой в сандалию, на твердьвечно меняющегося мира.

Спархок едва приметно усмехнулся. Киргон, оказывается,нуждается в нескольких уроках о благотворности перемен, и первый его урок будетпосвящен преимуществам современных доспехов, оружия и тактики боя.«Доспехи», – подумал Спархок, и тотчас же оказался облачен в покрытуючерной финифтью сталь. Почти небрежно отшвырнул он свой обычный походный меч, ив тот же миг рука его наполнилась тяжестью более длинного и массивногоцеремониального клинка. Теперь он был пандионским рыцарем в полном облачении,воином Бога – нескольких богов, язвительно поправил сам себя Спархок, – акроме того, почти случайно, защитником не только своей королевы, своей Церкви исвоего Бога, но и, если он верно прочел мысли Беллиома, своей прекрасной иотчасти ветреной сестры – Земли.

Он опустился наземь среди развалин храма.

– Приветствую тебя, Киргон, – проговорил он сглубочайшей торжественностью.

– Приветствую тебя, Анакха, – отвечал бог. –Признаюсь, я недооценил тебя. Ныне ты занял надлежащее тебе место. Не разприходил я в отчаяние, страшась, что ты никогда не постигнешь истинного своегозначения. Ученичество твое затянулось сверх меры, и, мнится мне, немалой винойтому неуместная твоя связь с Афраэлью.

– Мы тратим время попусту, Киргон, – прервалСпархок его цветистые словоизречения. – Приступим. Я и так уже опоздал кзавтраку.