Дорога шамана - Робин Хобб

Он с трудом встал, пошатываясь, подошел к краю помоста и уселся, спустив ноги вниз. Его старые туфли едва не лопались по швам, потому что слишком толстым и широким ступням не хватало там места. Мне хотелось оказаться как можно дальше отсюда, но я не мог просто повернуться и уйти. Хорошо бы его отвлекли другие зрители, подумал я. Мне не нравилось, что он оказался словоохотливым и дружелюбным, и приходилось делать вид, будто я верю его словам.

— И я перебрался в город. Начал просить милостыню на перекрестках, но никто не верил толстяку, твердившему, что умирает от голода. Тем не менее так бы и произошло, если бы мне не дали это место. В некотором смысле похоже на службу в кавалле. Встаешь, отрабатываешь свою смену, ешь, идешь спать. Прикрываешь других. Стараешься держаться вместе со всеми. Ведь это старинная традиция каваллы — мы должны приглядывать друг за другом. Я прав, солдат?

— Правы, — выдавил из себя я. У меня появилось ощущение, что он пытается завязать со мной дружеские отношения, о которых я даже слышать не хотел. Мне следовало поскорее уходить. — Мне пора. Я ищу свою кузину.

Меня вновь охватило чувство вины. Я изобретал предлог, чтобы уйти, а сам совершенно забыл про Спинка и Эпини и об опасностях, грозящих ей.

— Да, правильно, ему нужно идти, — заметила Конфетка со своего дивана. Она вытащила откуда-то очередную желтую коробку со сладостями и теперь развязывала голубую ленточку. Она говорила, даже не глядя в нашу сторону: — Он знает, что ты попросишь у него денег. «Я был в кавалле, дай мне монетку». Трогает до слез. Слишком часто я это слышала.

— Заткнись, старая толстая шлюха! — рявкнул мужчина. — Это правда! Я был в кавалле, и меня все считали хорошим солдатом. Да, я выслужился из рядовых, но не стыжусь этого. Я честно заработал каждый свой чин. Мне ничего не давали задаром, только из-за того, что я сынок благородных родителей. Я своим потом и кровью заслужил лейтенантское звание. Смотри сюда, солдат. Ты ведь узнаешь настоящего кавалериста, правда? И дашь немного денег старому товарищу по оружию, чтобы он мог выпить чего-нибудь покрепче пива. Здесь холодно работать в зимнее время. Мужчине иногда нужно выпить чего-нибудь крепкого, ведь мне столько пришлось испытать.

Толстяк с огромным трудом поднялся на ноги. Из кармана он вытащил чистую тряпицу и развернул ее. Внутри оказались блестящие лейтенантские нашивки. Я смотрел на них, прекрасно понимая, что они, скорее всего, фальшивые, как драгоценности, которые надевают люди на праздник Темного Вечера. Толстяк протер нашивки, а затем сделал так хорошо знакомый мне жест заклинания — «Держись крепко». По моей спине пробежал холодок. Конечно, он мог подглядеть жест у солдат каваллы, как Эпини, но в его движении чувствовалась такая уверенность, что я тут же поверил ему.

Он поднял на меня глаза и увидел, что я растерян. Толстяк горько улыбнулся.

— Я всего лишь старый солдат, выслужившийся из рядовых, сынок. Меня не посылали в Королевскую Академию, и у меня никогда не было таких возможностей, какие есть у тебя. Если бы не чума, я бы до сих пор служил где-нибудь на востоке. Но я заболел и оказался здесь. У меня есть еда и работа, если это можно так называть, — разгуливать полуголым перед веселящейся толпой, чтобы обыватели могли посмеяться надо мной, ведь каждый уверен, что с ним такого не случится. Каждую ночь у меня есть крыша и постель. Но больше нет ничего. А когда-то я был кавалеристом. Да, сэр, это правда.

Я обнаружил, что моя рука сама нырнула в карман. Вытащив деньги, я сунул их толстяку, повернулся и побежал. Он поблагодарил меня и крикнул вслед:

— Главное, сделай так, чтобы они не послали тебя в лес, мальчик! Найди себе теплое местечко на западе, где ты сможешь без лишнего героизма считать мешки с зерном и гвозди для подков! Держись подальше от Рубежных гор.

Я не мог найти выхода из шатра. Проталкиваясь сквозь толпу, собравшуюся возле девушки — метательницы ножей, я уже перестал обращать внимание на недовольные взгляды, которыми награждали меня окружающие. Какой-то женщине я наступил на ногу, и она разразилась отборной бранью. Потом я вновь прошел мимо клетки со спеками, но возле нее уже почти никого не было. Мужчины бессмысленно слонялись подальше от железных прутьев. Женщина исчезла. Я прикинул, что время подошло к полуночи — наверное, Рори и Трист вернулись за ней.

Наконец я оказался перед выходом из шатра. Мне не хотелось думать о том, что мои товарищи остались с дикаркой из племени спеков. Толстяк, поведавший мне о своем солдатском прошлом, странным образом напомнил о том, что нас всех ждет. Наш дозор отчислят из Академии только для того, чтобы сохранить равновесие политических сил. А поскольку это не афишируется, то в моих бумагах будет написано о неуспеваемости, и исключение станет позором. Я сомневался, что отец купит мне офицерский чин. Скорее всего, он сурово скажет, что у меня был шанс и теперь я должен пойти в армию рядовым, как сыновья других простых солдат. И я не смогу рассчитывать на достойный брак или на должность офицера, мне уже не покрыть себя славой, командуя войсками короля. Я подумал: не следует ли мне вернуться завтра к Моу с просьбой рекомендовать меня в разведку?

Тяжело вздохнув, я вышел из теплого душного шатра в морозную ночь. Стало еще холоднее, но людей только прибавилось, и я вдруг понял, что у меня нет шансов найти Эпини, или Спинка, или кого-нибудь еще в таком хаосе. И даже если я сумею разыскать кузину, ее репутацию уже не спасти. Лучше вернуться в казарму и сделать вид, будто я не видел записки своего друга. Весь мир показался мне вдруг мрачным, холодным и злым, я не видел вокруг ни одного дружелюбного лица. Я посмотрел в небо, но из-за яркого света множества факелов слабое сияние далеких звезд было просто не видно. Нет, город — это поистине ужасное место. Я решил, что мне нужно поскорее пересечь Большую площадь, где-нибудь там я найду стоянку наемных экипажей и отправлюсь в Академию.

Было уже поздно. После долгого пребывания в шатре я оказался под открытым небом и почувствовал себя удивительно одиноким в толпе. Для меня праздник Темного Вечера закончился. Мне хотелось вернуться в казарму и оказаться в знакомой спальне. Однако толпа не давала мне идти в нужном направлении, люди кричали, веселились, заставляя меня двигаться вместе с ними. Я засунул руки поглубже в карманы шинели, опустил голову и начал решительно пробиваться вперед. Я больше не пытался отыскать Эпини или Спинка. У меня не осталось почти никаких шансов встретить знакомое лицо. И как только я пришел к такому выводу, толпа раздалась в стороны и я увидел нескольких кадетов в шинелях Академии, стоявших ко мне спиной. Я поспешил к ним, непонятно почему уверенный, что это мои друзья. Внезапно я ужасно захотел провести остаток вечера вместе с ними. Мне было нечего терять. Но тут один из них крикнул:

— Давай! Заканчивай! Будь мужчиной!

Трое других подхватили:

— Пей до дна! Пей до дна!

Нет, они были совсем не похожи на моих друзей.

Дождавшись, когда мимо пройдет группа музыкантов, я направился к кадетам и сразу узнал третьекурсников, которых уже видел раньше. Среди них были Джарис и Ордо. Я торопливо отвернулся и собрался было продолжить свой путь к стоянке наемных экипажей, но тут услышал жалобный голос: